И попала я сюда по распределению на эту должность. Но за ненадобностью перевели меня в завхозы. Вот такая загогулина.
Пилот оглядел стройные ряды качественно изданных классиков марксизма-ленинизма. И не менее стройные ряды просто классиков. Книг было много… Но самое яркое впечатление произвела Большая Советская Энциклопедия. Ее внушительные темно-карминовые тома с золотым тиснением возвышались двумя симметричными монументами по краям рабочего стола завхоза Липы. Один том – раскрытый – лежал посредине перед оригинальным, явно самодельным стулом в форме лютни.
«Неужели энциклопедию как книгу читает?»
– Вот, всё читано-перечитано. Сейчас читаю БСЭ. Как говорится, от корки до корки.
– И на чем остановились? – полюбопытствовал Пилот.
– Обскурантизм. Противная статейка.
Пилот, не желая затевать дискуссию о литературе с библиотекарем, переменил тему:
– Почему так тихо?
– Потому что тихий час.
Липа обошла стол и села на лютню. Положила закладку и закрыла том.
– Присядь.
Она указала на шаткий стул с намалеванным инвентарным номером.
И в этот миг тишину разорвал оглушительный дребезжащий звон. Еще миг – и с ним слились голоса орущих детей.
– Вот и поговорили!.. – прокричала Липа. – Сейчас они на полдник пойдут! Потише станет. А после – Веню позову.
– Не обижают его? – спросил Пилот.
Липа помолчала, ответила:
– Их трудно обидеть.
– Разве?
– Как тебе объяснить… – Она задумалась. – Расстроить легко – это да, а обидеть – трудно.
Пилот так и стоял, забыв присесть. Липа вывела его из задумчивости:
– Ты все же сядь, не маячь. Я чаю сделаю.
– Да… спасибо. – Он осторожно опустился на стул. – У него родители есть?
– Что, запал он тебе? Интересный мальчик, необычный. – Липа поставила кружки и сахарницу. – А родители есть у всех, если ты не в курсе.
– Вы, похоже, пошутить любите?
– Брось, какие шутки! Это – закон природы. Так что если кто и шутит, так это она.
Липа подошла с чайником. Склонила голову, коротко стриженные светлые волосы чуть вздыбились, как у рассерженного кабанчика; бледно-зеленые глаза без тени улыбки уставились на Пилота.
– Хотя и я пошутить могу, но мои шутки почему-то людям не нравятся.
– Так он – сирота?
– Не знаю. – Она наполнила кружку. – По личному делу он – отказной. Всю свою недолгую жизнь мыкается по детдомам. А здесь уже два года. Он хорошо читает, но не может пересказать, что прочитал. Даже последнюю строчку.
– Тогда почему вы решили, что он хорошо читает?
– Он, когда читает, вполголоса проговаривает текст, да так быстро, как скороговоркой. А спросишь – молчит. Говорю – забыл? Он головой кивает.
– Может, говорить не хочет.
– Может, и не хочет.
В
