Тюру: неужели все дети, кого взяли на воспитание, работают как взрослые? И она ответила – да. А почему, спросил я. Тётя Тюра посмотрела на меня так, будто я позволил себе неслыханную наглость, и ответила: «Потому что иначе они никому не нужны».
Мортимер снова ущипнул себя за подбородок и задумался, а потом сказал:
– Ну а если не будет ни башмаков, ни корзинок, ни веников?
– Да ладно. Всегда что-нибудь найдётся.
– Ну и глупо. – И он стал скакать, напевая и бормоча – что именно, мне было не разобрать.
Вдруг Мортимер остановился и показал на что-то пальцем.
– Видел когда-нибудь такую здоровую крысу?
Я обернулся. У сточной канавы сидела и смотрела на нас чёрная зверюга.
– Ну и гадость.
Терпеть не могу крыс. Иногда по ночам я слышал, как они возятся в углах комнатушки, и всегда боялся, что крыса пробежит мне по лицу.
– Она тащится за нами от самой табачной лавки.
– Быть такого не может.
– Нет, может. Я сам видел.
– Крысы не бегают за людьми, – сказал я. – Пошли!
И потянул Мортимера за собой: мимо дома шляпника, мимо молочной лавки, мимо конюшни лошадиного барышника. Вот и река: чёрная блестящая лента, которая вьётся через весь город. Мы перешли по мосту на другой берег. Всё это время крыса бежала за нами. У дровяного склада я остановился и прошипел:
– А ну отстань от нас!
Крыса села на задние лапы и поморгала чёрными, как горошины перца, глазками. Повела носом, словно пыталась обнюхать мои слова, вызнать, настоящей или притворной была моя злость. Я топнул ногой, чтобы прогнать крысу, но она не убежала. Нет, она опустилась на все четыре лапы и приблизилась. При этом крыса улыбалась.
Я попятился, чувствуя, как у меня свело желудок. Неужели я сплю стоя? Крысы же не умеют улыбаться! Несколько отвратительно долгих секунд я рассматривал её, не зная, верить своим глазам или нет. И тут Мортимер шагнул вперёд и пнул крысу! Крыса кубарем прокатилась по булыжникам мостовой и замерла. Откуда ни возьмись по улице загремела телега, гружённая всяким хламом. Я не успел ничего сделать, даже подумать ничего не успел – в одну грохочущую секунду тяжёлое колесо прокатилось по крысе. Возница погнала лошадь дальше, и вскоре телега скрылась из виду.
Мы с Мортимером постояли, глядя на тельце. Потом Мортимер сказал:
– Она мне не понравилась.
Я с трудом сглотнул: во рту у меня пересохло.
– Т-ты видел… То есть, конечно, видел: она нам улыбалась?
Мортимер замотал головой:
– Нет. Хотя вообще-то да. Нам разве не пора идти?
Я снова посмотрел на крысу. Может, встанет, встряхнётся? Вряд ли. Наверное, она умерла.
– Пора, – буркнул я, и мы потащились дальше вдоль дровяного склада. Мне вдруг стало страшно, почему – я и сам не знал. Может, просто испугался, что мы слишком долго там проторчали и теперь не застанем старшего
