это, любезный Аркадий Петрович, что у сверхчеловека будут какие-то свои, отличающиеся от всех остальных, правила и законы?
– Разумеется, – согласился Зорин, – коль скоро это будет иной человек, то и законы, и правила у него будут иными.
– И мораль и него тоже будет своя? – продолжал наседать Борэ.
– Ну конечно!
– А кто же будет устанавливать эту мораль и законы? И кто гарантирует, что правила сверхчеловека станут учитывать интересы обычных низших представителей рода человеческого?
– Это будет заложено в самой природе сверхчеловека! – уверено произнес Зорин.
Его поддержал Сёмин:
– Конечно, уважаемый Григорий Дементьевич, так оно и есть! Если вы внимательно читали Ницше, то должны помнить…
– Да что мне Ницше! – перебил его Борэ. – Сверхчеловек, пиши о нём, не пиши, есть аллегория стремления одного индивидуума доминировать над другим. Это желание было хорошо известно и до доктора Ницше.
– Под «доминировать», вы, конечно, понимаете насилие? – вступил в беседу доктор Шольц. Он выглядел так, как и положено почтенному доктору: уже не молод, но подтянут, степенные манеры и спокойная немногословная речь.
– А вы знаете другие способы доминирования?
– Я согласен, что в сверхчеловеке Ницше нет ничего нового и оригинального, – безапелляционно, в менторской манере поддержал Борэ профессор Левицкий. Ему было около шестидесяти, высокий, немного тучный, с полнокровным лицом, пышными седыми бакенбардами и низко нависшими густыми бровями, из-под которых посверкивали чрезвычайно строгие глаза. – Вся история человечества – бесконечная вереница примеров того, как некая личность, возомнив себя в праве и в силах подчинять себе других, возносится или пытается вознестись выше посредственностей и толпы. Правда, пока все эти примеры заканчиваются крахом этих сверхличностей.
– Но это пока, – не унимался Борэ. – А если предположить, что в руках сверхличности окажутся все достижения технического прогресса, включая оружие. В этом случае его шансы против посредственностей и толпы, как вы выразились, господин профессор, окажутся несравненно выше. Что же в этом случае удержит его от гегемонии?
– Главная ошибка ваших рассуждений в том, что вы не учитываете величие духа, которого достигнет сверхчеловек, – снова кинулся в бой Сёмин.
– А с чего это он его должен достичь? – поинтересовался доктор Шольц, его этот спор, кажется, забавлял.
– В этом цель эволюции духа! – убежденно заявил Зорин.
– Почему вы в этом так уверены? – задал вопрос доктор, разглядывая что-то на донышке своей чашки. – Вы, молодой человек, считает, что эволюция – это переход от худших качеств к лучшим. Да только все не совсем так. «Лучшее» и «худшее» в контексте эволюции есть ни что иное, как «целесообразное» и «нецелесообразное». Вот, например, акула. В ходе эволюции она отрастила себе несколько рядов
