резина на морозе. Мурашки побежали по спине. Еще подумалось Алене, что лучше б было, если этот чертов автомобиль и не останавливался, увез ребенка и на этом все. Она уже решила, что вернется на платформу, постучит кассиру и попросит вызвать ей полицию, такси, да хоть кого, лишь бы не замерзнуть.
Машина подъехала и встала. Дымила выхлопами труба, гудел утробно двигатель машины. Дорогая, – еще подумала Алена, бросив на машину взгляд.
– Иди! Садись! Тебя же ждут!
Антон не сдвинулся с места.
И тут наружу вылез снова этот тип. Вышел, встал за машиной и в глаза ей посмотрел. Серьезно так и как-то зло. Алена оглядела все доступное оценке. Высок, руки спрятаны в карманы зимней куртки, на непокрытой голове короткий ежик стриженых волос. Губы плотно сжаты, подбородок квадратный и взгляд, холодный, злой. Молчит. Стоит и смотрит на Алену.
– А твой папа меня не хочет подвезти? – громко задала вопрос Алена.
У ее бока дернулся мальчишка, но не сказал в ответ, ни слова.
– Садитесь, – раздалось не слишком громкое и совершенно точно, не радостное.
Ну что ж! А мы не станем привередничать. Мы рады, тому, что мальчик вспомнил о перчатках и решил отдать. Вернулся, нет, не так, он подбежал. Явно отец куда-то торопился…
Немного странно поведение отца и это сильно напрягает, но кто в наши дни без патологии и травм? Может, у него предвзятое, кривое представление о чувстве благодарности. Как знать…
Странный тип полез в салон своей машины первым.
Алена глубоко вздохнула, подняла глаза на черный небосвод. Ни облачка. Мороз крепчает только.
– Ничего не буду говорить, пускай везет! До моего подъезда…, – буркнула под нос, подойдя к машине.
Сели. Мужик голову не повернул. Антон сопел и шмыгал рядом носом. Сел, как и первый раз, назад, прижался к ней. Ерзал, сопел и вздрагивал, как будто снова плакал. Рюкзак его задубелый скрипел ужасно за спиной. Он так с ним и залез в салон машины.
– И почему стоим?
Вопрос вполне логичный. Не едем, а стоим. Так почему?
Мужик не оборачивался, не произносил ни слова и тут начал открывать свое окно. В салон ворвался стылый воздух, и резко запахло алкоголем.
Он выпил! Да чтоб его!
«Ничего не буду говорить. Иначе еще больше испугаю ребенка».
– Так мы едем?
Тишина.
– Может, мы уже поедем, а?
– Куда? – выдал этот «папа».
– Сокольническая двенадцать.
Опять молчание. И тут он закурил, повернул голову вправо и выдохнул в салон столб дыма.
– Послушайте! Не курите! Тут же ваш сын сидит, и я… вы выпили еще, – Алену прорвало. – Я адрес назвала. Раз посадили, то может, уже поедем? Довезите уж меня, но только медленно и осторожно, папа.
Он продолжил курить. Алене стало совершенно неуютно с ним в одной машине, и ребенок… Антон сопел у бока, жался к ней. Это не заметить было сложно.
– Много
