какой раз убеждаюсь, что работа твоего мозга самая необычная… – Он направился на кухню.
– Ты куда? – Догнав его, Франциска увидела у него в руках кухонный нож.
– Думаю, этот достаточно острый.
«Тогда, подойдя к нему, я взяла нож, я так жаждала сделать это самой, безрассудство во мне восторжествовало. Он посмотрел на меня, и я видела, что ему было страшно, как и мне. Это не походило на эмоции, которые испытывали герои, о которых я читала ранее. Я до сих пор гадаю, что это был за случай и что он значил во всей истории…
Мы крепко скрестили руки на ноже. Мне даже показалось, на мгновение мы поменялись телами, я видела его глазами, а он моими. Но не в зависимости от того, чьи глаза мы имели, они одинаково запечатлели мое резкое движение вверх. Звук был таким, словно это была не мягкая ткань, а твердая сталь, что неистово сломала нож. В той же книжке, которую я когда-то прочла, оба, кто давали клятву, скривились от боли, но мы – нет. Мы смотрели друг на друга на протяжении секунд пятнадцати, я, кажется, увидела в глазах Александра все произошедшие события, а затем мгновенно забыла, когда услышала, как на пол упала капля крови».
– Ч-что это было? – Он посмотрел на свою трясущуюся окровавленную руку.
– Э… э… это был призрак будущего. – Чистой рукой она стерла слезу, которая сползала по ее светлой улыбке.
С клятвы прошла примерно неделя. До начала школьных каникул оставались считаные дни. Данила оставался у семьи и часто ходил с Александром на утренние прогулки, когда природой владел лишь густой туман, дальше усыпляя город. Им обоим не хватало друг друга, они рассуждали о волнующих их темах, наполняя себя ясностью, которой так порой мало в этом мире. Также Александр с Франциской много решали, где найти учителя по вокалу с направленностью на рок. Таких было мало, а если и были, то требовали согласие каждого из родителей, плюс кучу документов. Это немного выводило из себя, но ведь надежда умирает последней, так?
25 мая – пятница, на улице солнце и небольшой ветер, уроки окончены, путь на автобусе – тоже. Выйдя на остановке, Франциска еще долго махала Александру, пока автобус окончательно не скрылся за поворотом. На ней был комбинезон, надетый на ярко-желтую, лимонную футболку. Щиколотки открыты, ботинки грязные. Франциска посмотрела в сторону полей – ох, они были такими золотыми. Рядом проезжал фермер Магнус на своем тракторе. «Сегодня надо запечатлеть эту красоту», – подумала Франциска, развернувшись и направившись в сторону дома. Каждый раз, доходя до него, она любила останавливаться буквально на минуту и смотреть… смотреть и представлять свое присутствие в нем, прокручивать картину того, как он выглядит в разные времена. Как дерево в мамином саду меняет окрас листьев, сбрасывает их, надевает на себя шубку снега, а затем нагое тело начинает заново расцветать. Оно растет так же, как и маленькая бегавшая вокруг него десять лет назад девочка. Этот дом – место силы, оно меняет обличье, но не меняет значения во вселенной.
– Мама, я дома!
Как
