с барной стойки, когда как ночной клуб накрывает кромешная темнота, в которой только едва заметные буквы: «в ы х о д» светились слабым красноватым светом.
– Ну, какой же клоун! – добродушно смеётся Патрисия, чувствуя на себе ледяной взгляд Йена.
Рыжая оборачивается на него чуть передёргивая плечами.
– Он всегда такой? – растягивает губы в безмятежной ухмылке Йен.
– Постоянно, – довольно хмыкает Лютер.
Яркий пурпурный свет резко освещает небольшую сцену, когда новый бит врывается под кожу электрическими разрядами. Четверо девушек чётко, с одной ноги, ровно в такт ступают вперёд на высокой шпильке.
Йентани негромко фыркает.
«Самодельщина», – он слегка пригубляет содержимое стакана, не отводя взгляда от танцующих девушек. Не сказать, что он не любил самодельные коллективы, наоборот, иногда именно из таких, как он считал, и выходят самородки.
Но не в этом случае. В глазах самородков жил яркий огонь, а страстная натура разрывала души зрителей харизмой. Здесь же: на лицах каждой было написано только одно – за отдельную плату отдамся сразу после танца.
Яркий стробоскоп, в котором четверо девушек разбиваются на две колонны, пропуская в центр пятую.
– Чёрт, как же она прекрасна! – одновременно выдыхает чета Эйданов, заставляя Йена перевести взгляд с отца на предмет их восхищения.
Её яркая, выразительная, походка от бедра вкупе с неземной грацией рук и по истине королевской осанкой заставила Вуда-младшего поставить полупустой стакан на стол.
Чёткий поворот головы влево, грациозный взмах мизинцем, перед тем как уложить руку на бедро, сопровождается непонятным визгом зрителей, и девушки начинают двигаться одинаково. Безумно чувственный поворот на одной ноге с согнутым коленом, и с замедлением музыки – волна: от ступней и до кончиков пальцев на ладонях.
По сравнению с ними она не казалась грязно-пошлой, она была – чувственной, горящей и освещающей этим огнём всё вокруг себя. Она не подпевала словам, как те, что стояли за её спиной. И если бы Йен не знал, что это явление – признак высоко развитой сценической культуры, то подумал бы, что она просто-напросто забыла текст с перепугу.
Хотя, лицо нельзя было назвать напуганным. Наоборот, оно было невероятно харизматичным, аутентично вписываясь в концепцию танца. Наблюдая за ним, Йен даже не заметил, что девушки уже давно перешли к партерному танцу, вожделенно демонстрируя каждый изгиб и клеточку тела.
Но центральную девушку не хотелось вожделеть. Ей хотелось восхищаться.
– Кто это? – Как в тумане слышит голос отца.
Ещё бы Вуд-старший не заметил такой талант. Это был далеко не самородок, это была профессиональная танцовщица с сильной школой классического танца. Любитель балета просто не мог этого не отметить.
– Зои Лойс Тёрнер, – довольно протягивает Лютер, не поворачиваясь
