не могла справиться с этим. Она всегда ходила по краю пропасти. В шаге от смерти. Не знаю, замечали ли мои родители или же делали вид, что ничего не происходит. Так ведь часто бывает в благополучных семьях. Взрослые списывают признаки депрессии у ребенка на капризы, апатию на лень, нежелание жить – на очередную детскую глупость, не принимая всерьез детские эмоции и порывы. Впервые я заподозрила, что с моей сестрой что-то не так, когда мне было 10 лет. До этого я была слишком юна, чтобы заметить отклонения в ее поведении. Что могла я, со своей детской наивностью, знать о психологических травмах?
Были летние каникулы, мы с Габриэлем бегали по двору бабушкиного шато. Мы живо что-то обсуждали и подбежали к заброшенному гостевому дому. Он выглядел как старый сарай. Я редко заглядывала внутрь – это заброшенное место принадлежало Клэр. Она уходила сюда писать картины, прячась от семьи и нашего назойливого общества. В тот день обшарпанная деревянная дверь была слегка приоткрыта.
– Зайдем? – с любопытством спросил Габриэль.
– Не уверена, что нам туда можно.
– Да что может случиться? – легкомысленно бросил он. – Давай, никто и не узнает.
– Вдруг там кто-то есть? Там может быть Клэр, и, скорее всего, она рисует.
Сказать это было моей стратегической ошибкой. Габриэль обожал смотреть, как моя сестра пишет картины. Уже тогда он любил живопись и изучал историю искусства по детским энциклопедиям. Клэр была для него звездой с неба. Художницей, создающей нечто невообразимое.
– Мы будем тише воды ниже травы, – понизив голос, сказал он и бочком пролез в узкий проем, не касаясь двери.
Я последовала за ним. Его спина закрывала мне весь обзор. Да и смотрела я под ноги, стараясь не наступить на дыры в паркете. Вокруг все было в грязи, паутине и пыли. Внезапно Габриэль застыл на месте. От неожиданности я вписалась носом в его лопатку.
– Что случилось? – прошептала я, чувствуя исходящее от моего друга напряжение. – Там труп крысы, да?
Единственное, что я действительно боялась увидеть среди грязи и поломанного пола, были крысы. Всю жизнь боюсь этих тварей.
Габриэль медленно качнул головой и нервно сглотнул. Его взгляд был направлен в угол комнаты, я проследила за ним и поняла, что так сильно шокировало моего друга. Клэр сидела полностью голая перед мольбертом и трогала себя. С ее губ срывались возбужденные вздохи, тело выгибалось. Габриэлю было почти тринадцать лет… Сейчас я осознаю, как, должно быть, увиденное шокировало его. Он словно врос в землю. Его глаза бегали по ее телу. Но меня напугала не ее нагота и то, что она делала. Меня до глубины души испугал ее рисунок. Это было нечто абстрактное. Кости, выдранные органы, тело девушки и нависшее над ней чудовище. Он то ли насиловал ее, то ли целовал. Моей детской фантазии было недостаточно, чтобы расшифровать посыл. Картина была написана ярко-красными грубыми мазками и выглядела омерзительно.
– Пошли отсюда, – потянув застывшего друга за руку, сказала я. – Говорила же, что это ее место.
У Габриэля раскраснелись уши и щеки. Он коротко кивнул и последовал за мной. Я ощущала,
