учили ездить верхом и драться на мечах, он много времени проводил на охоте, за играми и развлечениями. За шесть с половиной лет никто ни разу не попросил его что-либо прочитать или написать хотя бы словечко. Следуя за графом мимо скученных лотков шерстяной ярмарки, ловя одновременно завистливые и испуганные взгляды горожан, он жалел торговцев, которым приходилось возиться в грязи ради каких-то жалких пенни.
Граф спешился у дома приора, с северной стороны собора. Его младший сын Ричард тоже соскочил с коня. Ричард был епископом Кингсбриджа, и вообще-то собор являлся его храмом, однако епископский дворец находился в графском городе Ширинг, в двух днях пути от Кингсбриджа. Это вполне устраивало епископа, чьи обязанности были не только религиозными, но и политическими, да и монахи ничуть не возражали, довольные тем, что за ними надзирают не слишком строго.
Ричарду исполнилось всего двадцать восемь лет, но его отец был близок к королю, так что возраст епископа не имел никакого значения.
Остальная свита направилась к южной части соборного двора. Старший сын графа Уильям, лорд Кастер, велел сквайрам поставить лошадей на конюшню, а с полдюжины рыцарей разместились в госпитале. Ральф поспешил помочь сойти с лошади жене Уильяма, леди Филиппе. Он пестовал в сердце безнадежную любовь к этой высокой красивой женщине с длинными ногами и пышной грудью.
Когда о лошадях позаботились, Ральф отправился навестить отца с матерью. Те проживали на иждивении монастыря в наемном домике у реки в юго-западной части города, где постоянно витала вонь дубилен. Подходя к дому, Ральф вдруг понял, что ежится от стыда под красно-черным нарядом. Хорошо, что леди Филиппа не видит, как низко пали его родители.
Он не навещал родителей с год и теперь сразу заметил, как они постарели. Материнские волосы серебрились обильной сединой, а отец постепенно терял зрение. Ральфа угостили монастырским сидром и земляникой, которую мать сама собрала в лесу. Отец пришел в восторг от ливрейных цветов.
– Граф еще не сделал тебя рыцарем? – нетерпеливо спросил он.
Каждый сквайр стремился стать рыцарем, но Ральф жаждал этого повышения особенно сильно. Отец не смирился с унижением десятилетней давности, когда обстоятельства вынудили его согласиться на иждивение монахов. В тот день в сердце Ральфа словно вошла заноза, и боль не утихнет до тех пор, пока он не восстановит семейную честь. Впрочем, не все сквайры становились рыцарями, и тем не менее, отец всегда рассуждал так, будто для Ральфа рыцарство было лишь вопросом времени.
– Пока нет, – ответил Ральф. – Но, похоже, мы скоро двинемся воевать с французами, и будет повод себя проявить. – Он старался говорить небрежно, чтобы родители не догадались, сколь отчаянно он мечтает отличиться в сражении.
Мать пришла в ужас.
– Почему короли всегда воюют?
Отец засмеялся.
– Мужчины созданы для битв.
– Неправда, – резко ответила леди Мод. – Я в муках рожала Ральфа вовсе не для того, чтобы он сложил
