занимало другое:
– Я хочу быть писателем, как вы. С чего мне начать? – спросил юноша с пространным взглядом и запахом изо рта. Он поднялся с последних рядов, и аромат никак не мог донестись до Георгия, но порой слишком многое о человеке можно сказать по внешнему виду. Парня, скорее всего, звали Михаилом. Что ему ответить?
– Поделитесь своим опытом, – не унимался юноша.
Его опыт был слишком странным. Горенову пришлось бы начать с того, что в первую очередь придётся полюбить море, потом проучиться, например, в Ростовском училище, далее обязательно бросить всё, создать крепкую семью и разрушить её, разметать в руины. И вот тогда что-то начнёт… может начать происходить… Но стоит ли? Зачем быть писателем, «как он»? Чтобы потом сочинять и печатать не то, что хочешь? Отвечать на постылые вопросы, а в свободное время разгадывать непонятные сны? Зачем и кому это нужно? Кроме того, откуда этот мальчик может знать, какой он писатель? И как юноша представляет себе эту профессию? Ему вчера в школе описывали будни Пушкина с Толстым, и он во что-то там поверил? Дурной магнетизм, тяга оказаться в самой чаще сумрачного леса…
Всё это мазутным поездом прогромыхало в голове Георгия, но ответил он то, что было «положено». «Главное – писать», «не душить в себе», «давать выход идеям» и далее в таком духе. Кто велел это говорить? Хорошо, если тот, кто сегодня утром громогласно провозгласил в его комнате: «Точка». А если нет? Обязательно ещё вспомнить про «быть честным» и «настоящим». Словно существовала негласная договорённость между писателями, никогда не сообщать на эту тему ничего конструктивного, осмысленного… Хранить секрет… Не говорить правду…
– Как быстро вы пишете? – поинтересовались с первого ряда. – Сколько страниц в день?
Горенов опешил. Сам по себе вопрос был распространённым и, помимо прочего, обнажал совершенное непонимание: страницы страницам рознь. Но в данном случае имело значение, кто спрашивал. Изящное создание с аккуратной чёлкой и светлыми волосами интересовалось производительностью его труда. Внешне она лишь чуть старше его дочери и вовсе не поражала многократно воспетым в литературе сочетанием невинности и порока. Зачем, собственно, Георгию невинность? Её роль для зрелого мужчины существенно преувеличена, тогда как важность порока трудно переоценить. Гумберт Гумберт юными девами не столько удовлетворял плоть, сколько заговаривал время. Горенов справлялся с этим при помощи моря. «Нежность воды надёжней всего, что я знаю». Значит, сейчас им двигал не слепой инстинкт самосохранения, помноженный на половой и возведённый в степень болезненной развратности. Он просто был восхищён сказочно-странной грацией и хотел эту женщину. Влечение без лишних арифметических действий.
Вообще, при чём здесь Гумберт? Речь же шла о взрослой девице, а не о подростке. Откуда тогда все эти сомнительные и жалкие литературные мысли? Но, будучи отцом, Георгий понимал, что у каждой женщины где-то есть мужчина, для которого она всегда будет маленькой
