пожелали мне спокойной ночи. Я заметила, что они украдкой, как и я, поглядывают на своего невозмутимого сына.
Я с облегчением вышла на улицу и быстро миновала фонарики и розы, неприятно напоминавшие о случившемся. Эдвард молча шагал рядом. Он открыл мне пассажирскую дверь, и я без пререканий села в машину.
На приборной панели красовалась большая красная лента, приклеенная к новой стереосистеме. Я оторвала ее и швырнула на пол, а когда Эдвард устроился на водительском месте, ногой задвинула под сиденье.
Он не взглянул ни на меня, ни на магнитолу. Мы не решились ее включить, и в гнетущей тишине рев мотора показался оглушительным. Эдвард нажал на педаль газа и помчался по темной извилистой дороге.
Молчание просто сводило меня с ума.
– Скажи что-нибудь, – наконец взмолилась я, когда он свернул на шоссе.
– Что ты хочешь от меня услышать? – спросил он холодно.
От его равнодушного голоса я съежилась.
– Скажи, что прощаешь меня.
От этих слов лицо его озарилось – гневом.
– Прощаю тебя? За что?
– Будь я чуточку осторожнее, ничего бы не случилось.
– Белла, ты порезалась о бумагу – за такое не наказывают.
– Нет, это я виновата.
От этих моих слов словно плотину прорвало.
– Ты виновата? Если бы ты порезалась дома у Майка Ньютона и вокруг стояли бы Джессика, Анджела и прочие друзья-люди, что могло бы произойти в худшем случае? Максимум – что тебе не смогли бы найти пластырь. Если бы ты поскользнулась и перевернула стопку тарелок, сама, без постороннего вмешательства, а не когда тебя на них толкают, – даже тогда ты бы лишь запачкала кровью сиденье, пока тебя везли бы в «неотложку». Майк Ньютон мог бы держать тебя за руку, пока тебе накладывали швы. И пока он находился рядом с тобой, ему бы не пришлось бороться с искушением тебя убить. Не пытайся взвалить всю вину на себя, Белла, иначе я стану презирать себя еще больше.
– А с какой это стати мы заговорили о Майке Ньютоне? – раздраженно спросила я.
– А с той, что для тебя было бы куда безопаснее находиться рядом с ним, – прорычал Эдвард.
– Я лучше умру, чем окажусь рядом с Майком Ньютоном, – возмутилась я. – Лучше умру, чем буду с кем-то, кроме тебя.
– Прошу тебя, не надо мелодрам.
– Ну хорошо, тогда перестань ломать комедию.
Он не ответил, свирепо глядя сквозь ветровое стекло. Я ломала голову, не зная, как спасти остатки вечера. Когда мы подъехали к моему дому, я так ничего и не придумала. Эдвард заглушил двигатель, но по-прежнему сжимал руль.
– Останешься сегодня? – спросила я.
– Мне надо домой.
Только не хватало, чтобы он продолжал мучиться раскаянием.
– Ну, ради моего дня рождения, – поднажала я.
– Нельзя быть такой непоследовательной – то тебе нужен праздник, то не нужен. Определись уже. – Его голос звучал твердо, но уже не так холодно, как раньше.
Я
