были обязаны своим долгим отсутствием. Но даже если я втайне и радовалась тому, что могу с ней не видеться, мне очень не хватало веселого увальня Эмметта. Во многих смыслах он был мне как старший брат, которого у меня никогда не было… только внушал куда больший страх.
Эдвард решил сменить тему.
– Если ты не разрешаешь мне подарить тебе «Ауди», может, ты хочешь на день рождения что-нибудь еще?
Я ответила шепотом:
– Ты знаешь, чего я хочу.
Мраморно-гладкий лоб Эдварда прорезала глубокая морщина. Он явно пожалел, что отвлекся от разговора о Розали. Похоже, в последнее время мы слишком много об этом спорили.
– Не сегодня, Белла. Прошу тебя.
– Ну, может, Элис даст мне то, что я хочу.
Эдвард издал тихий, но угрожающий звук.
– Сегодняшний день рождения не станет твоим последним, Белла, – пообещал он.
– Это нечестно!
Мне показалось, что я услышала, как он скрипнул зубами.
Мы подъезжали к дому. Изо всех окон лился яркий свет. С карниза над крыльцом свисала длинная гирлянда японских фонариков, бросавших яркие отсветы на окружавшие дом исполинские кедры. На широких ступенях, которые вели к двустворчатой входной двери, стояли большие вазы с пышными розами. Я застонала. Эдвард несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
– Это же вечеринка, – напомнил он мне. – Постарайся соответствовать.
– Конечно, – пробормотала я.
Обойдя машину, он открыл мою дверь и предложил мне руку.
– У меня вопрос.
Он настороженно ждал.
– Когда проявлю пленку, – сказала я, вертя в руках фотоаппарат, – ты будешь на фотке?
Эдвард принялся хохотать. Он помог мне выйти из машины, потащил меня вверх по ступенькам и все еще смеялся, открывая передо мной входную дверь.
Все ждали меня в большой гостиной, отделанной в белых тонах. Когда я вошла, они дружно и громко приветствовали меня, пропев хором «С днем рождения, Белла!», а я покраснела и опустила глаза. Элис, похоже, украсила все, что только было можно, розовыми свечами и десятками ваз с розами. Рядом с роялем Эдварда стоял накрытый белой скатертью стол, на котором разместились розовый именинный торт, еще розы, стопка прозрачных тарелок и небольшая кучка обернутых в серебристую бумагу подарков. Все оказалось в сто раз хуже, чем я предполагала.
Эдвард, чувствуя мое смущение, ободряюще приобнял меня за талию и чмокнул в макушку.
Его родители, Карлайл и Эсми – до невозможности моложавые и, как всегда, очаровательные – стояли ближе всего ко входу. Эсми осторожно обняла меня и поцеловала в лоб, коснувшись моей щеки своими пышными, цвета жженого сахара волосами, а затем и Карлайл обнял меня за плечи.
– Ты уж извини, Белла, – произнес он театральным шепотом. – Элис нам сдержать не удалось.
Позади них стояли Розали и Эмметт. Розали не улыбалась, но, по крайней мере, не смотрела на меня волком. Лицо Эмметта расплылось в широкой улыбке. Я не видела их несколько
