Я уверен, что он уже сильно обеспокоен.
В ответ на эти слова мисс Гамильтон издала резкий, горький смешок.
– Тогда вы единственный романтически настроенный глупец в этой комнате, Маклахлан, – парировала она. – Наверное, воображения у вас еще больше, чем у моей бедной матери. Ачанолта ничуть не беспокоит, что говорит закон. В Шотландии он все равно что Бог. У Сорчи и у меня нет дома. Неужели вам непонятно, сэр?
Аласдэр перестал расхаживать и повернулся к ней, сцепив руки за спиной, чтобы не стукнуть по чему-нибудь кулаком.
– Боже, – пробормотал он, – этот человек выгнал вас?
Мисс Гамильтон дернула узким плечиком.
– Почему бы ему не сделать этого? – отвечала она. – Мы ему никто. У нас нет ни капли общей крови. У нас нет ни братьев, ни сестер, ни дедушек, ни бабушек. Ачанолт ничего нам не должен. Если вы не верите мне, напишите ему и спросите. Он охотно подтвердит мои слова.
Аласдэр упал в кресло.
– Боже, ваша мать умерла, а он… он просто?..
– Наши вещи выставили за порог прежде, чем доктор объявил, что она мертва, – продолжила свой рассказ мисс Гамильтон. – Хорошо еще, что он сжалился и позволил сесть в его экипаж, когда направлялся в свои покои. Мы все время жили в его семействе, и это было ужасно.
Аласдэр растерялся.
– Ачанолт не признал ребенка?
– Официально он не объявил, что это ваш ребенок, нет, – отвечала мисс Гамильтон. – Он слишком горд для этого. Но его поступки говорят больше, чем слова, ведь так? Сорча целиком зависит от вашего милосердия. Вы ее последняя надежда.
– Но… как насчет семейства вашего отца? Не могли бы они приютить вас?
Она покачала головой.
– У моего отца не было семьи и почти не было средств. Боюсь, он еще один смазливый никчемный вертопрах. Как и второй муж моей матери. И третий. Мамочка не могла устоять перед ними.
– Но Ачанолт вряд ли вертопрах.
– Нет, но его привлекательность обманчива. Ужасное заблуждение с ее стороны.
– И больше… у вас никого нет?
Девушка как-то жалко засмеялась.
– У мамы есть старшая сестра, но около двух лет назад она уехала в Австралию, – сказала она. – Я не знаю, намеревалась ли она вернуться и жива ли вообще. Я писала, но… надежды мало.
– Понимаю, – произнес Аласдэр, все больше пугаясь.
Неожиданно девушка склонилась над спящим ребенком и начала осыпать его поцелуями.
– Теперь я должна идти, – сказала она, поднялась и быстро заморгала глазами. – Извините, но мне пора.
Аласдэру показалось, что земля закачалась у него под ногами.
– Мне надо уехать рано утром с первой почтовой каретой. – Она порылась в кармане и извлекла из него маленькую коричневую бутылочку. – У Сорчи сейчас режется зуб, – торопливо добавила она. – Крайний верхний коренной. Если она будет плакать
