остановили Наймана, как щелкнувший рубильник.
Два часа спустя я пялился в иллюминатор другого автотакси, которое оторвалось от взлётно-посадочной площадки «Алькатраса» и поднялось над заливом.
– Вы нашли то, что искали?
Я посмотрел на Оуму Прескотт, гадая – ощущает ли она переполняющее меня отчаяние? Мне казалось, я научился сдерживать внешние проявления чувств своей новой оболочки. Однако мне доводилось слышать, что адвокаты вживляют себе самые чуткие датчики, которые регистрируют малейшие изменения в состоянии ближнего своего и получают ключи к состоянию ума свидетеля на суде. И здесь, на Земле, я бы не удивился, узнав, что в прекрасную чёрную голову Оуму Прескотт вставлен полный набор инфракрасных и ультразвуковых сенсоров анализа тела и речи. В четверг, шестнадцатого августа, в склепе Банкрофтов подозрительного было не больше, чем во вторник днём на рынке Мисимы. В восемь часов утра Банкрофт пришёл в сопровождении двух работников центра, разделся и забрался в подготовленный резервуар. Сотрудники удалились с его одеждой. Через четырнадцать часов из соседнего резервуара вылез сменный клон, покрытый гелем, взял полотенце у другого сотрудника и зашёл в душ. За это время не было произнесено ничего, кроме пустых любезностей. И всё. Я пожал плечами.
– Не знаю. Я ещё не могу точно сказать, что именно ищу.
Прескотт зевнула.
– «Полная абсорбция», да?
– Вы совершенно правы. – Я пристально посмотрел на неё. – Вы знакомы с Корпусом чрезвычайных посланников?
– Немного. Я занималась системой судопроизводства ООН. Нахваталась терминологии. И что вы уже успели абсорбировать?
– Только то, что очень много дыма поднимается там, где, по словам властей, нет никакого огня. Вам приходилось встречаться с лейтенантом полиции, ведущей это дело?
– С Кристиной Ортегой? Разумеется. Вряд ли я когда-нибудь её забуду. Мы целую неделю, каждый день до хрипоты орали друг на друга.
– И какие у вас впечатления?
– Относительно Ортеги? – Похоже, Прескотт была удивлена. – Насколько я могу судить, она хороший полицейский. У неё репутация крутого человека. Отдел по расследованию нанесения органических повреждений – самые твёрдые ребята в полиции, а заслужить подобную репутацию весьма непросто. Ортега вела расследование достаточно профессионально.
– Вот только Банкрофту это не понравилось.
Пауза. Прескотт осторожно посмотрела на меня.
– Я сказала профессионально. Я не говорила, что она действовала настойчиво. Ортега сделала своё дело, но…
– Но она терпеть не может мафов, так?
Снова пауза.
– А вы любите слушать сплетни, мистер Ковач.
– Да нет, просто нахватался терминологии, – скромно ответил я. – Как вы полагаете, Ортега закрыла бы дело, если бы Банкрофт не был мафом?
Прескотт задумалась.
– Это довольно распространенное предубеждение, –
