Я рассказываю, чтобы ты поняла: для меня это было – словно вдруг взглянуть на все с другой стороны. Я поняла, что порой необходимо задавать вопросы, что недостаточно принимать как истину все, что говорят.
Девушка сунула руку в бежевую замшевую сумку, вынула бумажник, а оттуда – записку, которую нашла в шкафу.
– Я разбирала бумаги в доме и наткнулась на это среди папиных писем. – Она протянула листок, объясняя, что он был написан где-то в 1970-х или 1980-х годах. Внезапно она остановилась, увидев лицо Хулии, и встревоженно спросила:
– С тобой все в порядке?
Хулия выглядела бледной. Очень бледной. Записка дрожала в ее руке, а по щеке катилась слеза. Кларенс взяла подругу за руку.
– Что стряслось? Я сказала что-то, что тебя задело? Если да, мне очень жаль.
Почему Хулия отреагировала так?
Несколько секунд было тихо. Наконец Хулия покачала головой и подняла глаза.
– Все в порядке. Успокойся. Я просто глупая старуха. Это писал мой муж. Я расчувствовалась, когда увидела.
– Твой муж? – озадаченно повторила Кларенс. – А ты знаешь, о чем это? – Любопытство одолело ее. – Тут говорится о детях и их матери, еще о умершем отце…
– Я умею читать, Кларенс, – прервала ее Хулия, поднося к глазам платок.
– Да, прости, но это очень странно. Твой муж написал это письмо папе?
– Ну, они были знакомы, – осторожно проговорила Хулия.
– Да, но, насколько я знаю, они не переписывались, – ответила Кларенс, поднимая листок. – Они виделись, когда вы приезжали сюда на праздники. Должны были бы найтись другие письма. Но нет, только вот это.
Хулия повернула голову, избегая пронзительного взгляда Кларенс. Она смотрела на улицу, на прохожих – а мысленно перенеслась в другое время и место. На краткий миг серые дома побелели, а ближние ясени превратились в пальмы и сейбы. Ни дня не проходило, чтобы она не думала о своем любимом кусочке Африки, где прошли самые яркие дни ее жизни. Да, она была благодарна своим чудесным детям и внукам, и у нее была замечательная жизнь в Мадриде. Но в глубине души жили воспоминания о тех днях, именно с ними она просыпалась каждый день. Понять это мог только тот, кто сам оказывался в подобном положении, как Хакобо и Килиан.
Несмотря на их долгие жизни, Хулия была уверена, что спокойно они не прожили ни дня.
Что же сказать Кларенс? Рассказывали ли ей что-нибудь братья? Возможно, сейчас, в их лета, им уже не сбежать от своих далеко упрятанных угрызений совести. Что она могла сделать? Как смогла прожить всю жизнь с такой ношей?
Хулия глубоко вздохнула и повернулась к Кларенс. Насыщенного зеленого цвета глаза молодой женщины, такие же, как у Хакобо и Килиана, украшали округлое лицо, обрамленное красивыми каштановыми кудрями. Хулия знала Кларенс с малолетства и понимала, насколько настойчивой та может быть.
– А почему бы тебе не спросить отца?
Такой прямой ответ удивил
