по фортепиано стояла перед ней в тёмном коридоре школы, в которой много лет назад София сыграла свои первые ноты.
– Привет, Оля.
Оля, а точнее, Ольга Васильева преподавала вместе с ней в церкви Фьорентини и в консерватории. Она была русской и одевалась по-старинному: носила широкие юбки, накрытые сверху ещё одной юбкой, которую достали бог знает из какого сундука, уцелевшего, видимо, после переезда её семьи в Италию.
Обе женщины обнялись, затем Оля отстранилась, но всё ещё держала Софию за плечи.
– О чём ты думала?
– А что?
– У тебя был такой вид… где же твоя обыкновенная улыбка?
«На мгновение ты стала такой же старой, как и я», – хотела добавить преподавательница, но подумала, что это может её ранить.
– О, – улыбнулась София, – я думала о том, что забыла сделать.
– Или о том, о чём перестала мечтать? – Оля не дала ей ответить. – Тебе достался весьма особенный талант, а твоя наивность была особенно милой.
– Какая наивность?
– Ты думала, что то, что могут эти пальцы, совершенно естественно… – Она взяла её за руки. – Я никогда не забуду, как мы вместе готовили Рахманинова… Тебе было всего лишь шестнадцать. А теперь они вялые, уставшие, загубленные… А самое главное… – она посмотрела ей в глаза, – ты испытываешь чувство вины.
– Да нет, Оля… я ничего не сделала.
– В этом ты и виновата. Ты ничего не сделала.
София стала серьёзной:
– Я же сказала, что не буду больше играть. Я дала этот обет ради него, ради его жизни. Я молилась, и мне пришлось отказаться от самой прекрасной вещи в моей жизни. А отречься от всего остального было проще… Возможно, однажды он излечится, и тогда я вновь стану играть. Но, к сожалению, пока это невозможно…
В этом «пока» Оля увидела намёк на надежду, проблеск света, тот слабый огонёк, который оставляют в детской, чтобы дети не боялись ночью. Тогда она улыбнулась. Она всё ещё была девчонкой благодаря своему дару и, в ещё большей степени, благодаря любви к жизни. Она засияет вновь.
– Ты виновата, София, не потому, что отреклась от музыки, а потому, что отреклась от жизни.
Они молча стояли посреди коридора. Там, где София начала свои уроки в шесть лет, получив аттестат по фортепиано. Она единственная из всей музыкальной школы была способна сыграть «Трансцендентные этюды» Листа на память, не закончив ещё и девятого класса.
Оля была её основным преподавателем по фортепиано, и она не переставала испытывать бурю эмоций каждый раз, как за инструмент садилась София – многообещающая молодая итальянка, пианистка, способная поразить весь мир, о которой уже знали все вокруг. А она была всего лишь простой учительницей.
Затем Оля мягко на неё посмотрела:
– Даже брак или другие прекрасные истории кончаются, но из-за этого они не становятся менее важными. Мы
