и апатия – на улице темно, холодно, слякотно, так тоскливо, бррр. И всё время хочется спать, потому что световой день тает, становится совсем коротеньким – не успевает глаз насытиться светом, а солнца так и вообще почти не бывает. Так что в ноябре добрые вести – как нельзя кстати!
Димка-лакомка, жевал один кекс, и уже тянулся к другому. Родители посмеивались и подливали чая своему любимчику. Света не ревновала. Наоборот, испытывала благодарность к Чуприку за то, что так привязан к Тамаре Дмитриевне и Николаю Семёновичу. Всё свободное от дежурств время проводил у стариков. Свету иногда мучили угрызения совести оттого, что не проводит столько времени на даче с родителями, сколько их приёмный сын. Но мама, добрая душа, успокаивала дочь:
– У каждого – своя жизнь. Тебя с детства не на дачу тянуло и не к играм, а к книгам. Ну что ж, у всех свой путь. А Диме нравится возиться с домом. Вон они как дружно с отцом делами занимаются. Я им не мешаю. Ну и ты не грузись. Живи в радость.
И Света испытывала благодарность к родителям за понимание. И к Диме – за заботу о них.
Пододвинула кекс поближе к Чуприку, а тот не заметил, и смахнул лакомство со стола.
– Ой! – метнулся вниз, быстро подхватил и обдул его со всех сторон. – Семь секунд не лежало, значит, всё нормально.
И, к ужасу Светы, запихал кекс целиком в рот.
– Чуприк, фуууу! Что ты делаешь? – девушка сморщилась и рассмеялась.
Димка жевал, довольный произведённым эффектом.
– А что такого?
– Ну разве можно с пола есть?
– Можно. Я же не такой меланхолик, как ты.
На несколько секунд повисла пауза. Затем до Светы дошло:
– Ты хотел сказать, ипохондрик?
– Ну да. Тот самый. Короче, ни тот, ни другой.
Вся семья грохнула смехом.
За окном вечерел промозглый ноябрь. Холодный дождь поливал голые ветви деревьев, смывал почерневшую листву с тротуаров. Тускло топорщились у края дороги редкие фонари.
А в доме слышался смех, пахло выпечкой, журчали разговоры и оживали новые, самые светлые надежды.
Рабочие дни отщёлкивались как бусины на чётках.
Щёлк! Утро. Налили кофе, включили компьютер, сели с Наташей Лисовской к столу, заваленному счетами, инструкциями, ведомостями, платёжками. Устремили взгляд на экран и растворились в ливне двоичных кодов.
Щёлк! Подняли головы, с трудом оторвав уставшие глаза от бесконечных колонок цифр. На часах – полшестого. Конец рабочего дня. Как день промелькнул? Непонятно.
Наташа сверхурочно не оставалась – у неё муж и двое школьников-спиногрызов. Работодатель за неё ужин не приготовит и уроки у детей не проверит. Так что извините. Ровно в семнадцать тридцать Лисовскую как ветром сдувало с работы. Все остальные девушки тоже закутывались поплотнее в пальто и шарфы и убегали домой.
А Света, оставшись одна, в тишине изучала новые должностные инструкции, вчитывалась в договоры займа
