обвела взглядом всех присутствовавших сослуживцев. Для них она явно была падшей женщиной… Мать-одиночка! Что-то унизительное сквозило во всём этом: как будто шёл по улице человек в светлых чистых одеждах, и вдруг его обдали комьями грязи, тут же начиная обвинять в нечистоплотности. И было бесполезно доказывать, что комья грязи принадлежат бросавшим их, а он не имеет к ним никакого отношения, и что одежды его были чисты… Человеку не поверят, ибо пятна грязи налицо, и неважно, что запятнал его сам обвинитель. Женщина внутренне чувствовала эти летящие в её сторону комья. Ей захотелось немедленно отмыть себя от грязи и облачиться в белое подвенечное платье, о котором она всегда мечтала, и которое ей не суждено было надеть… Даже в мечтах она уже не позволяла себе прикасаться к нему. Это белоснежное платье было для неё олицетворением Чистоты, а на него она, видимо, уже не имела права. Она была «падшей»… Против обыкновения она взглянула в окно и надолго задержала свой взгляд, оторвавшись от работы. Солнце всё более успешно продиралось сквозь редеющий туман и первые его лучи уже победоносно входили в это мрачное помещение, пытаясь заронить хоть искорку света в души сидящих здесь людей.
Громкий звонок опять разорвал тишину, и женщина почему-то подумала, что звонят ей. Да, этот звонок был предназначен ей, звонили из детсада сказать, что девочка её плохо себя чувствует, просили забрать. Отпросившись, она побежала за дочуркой и нашла её в весьма ослабленном состоянии. Вяло и безжизненно повисли крошечные ручки, когда она несла свою дочь. На щеках пылал яркий нездоровый румянец, и было видно, как жар постепенно охватывает маленькое тельце. «Сокровище моё…» – прошептала встревоженная мать и плотнее прижала её к груди. «А папа уже дома?» – чуть слышно спросила дочь. «Не знаю, сейчас проверим», – ответила женщина, опять вынужденная промолчать о том, что уже готова была открыть ей сегодня, сказав, что отца нет и никогда не будет. Добравшись до квартирки, женщина вызвала врача и, успокоенная после его визита, тихо пела колыбельную засыпающей дочурке. «Мама! А что такое одиночка? – внезапно спросила та, открыв глазки. – В садике тебя так называют…» И опять сомкнула веки, скованная сонливостью, впрочем, ответ она бы не услышала, так как тут же заснула… День между тем близился к своему завершению. «Ну вот и ещё один день прошел», – подумала женщина. Она не знала, ждала ли, что он принесёт какие-то изменения; пожалуй, нет. Чего она могла ждать? Она тихо задремала, глядя на свою спящую дочурку. Но внезапно услышала звонок и вскочила в какой-то смутной надежде!.. Это была соседка. «Кто же ещё мог быть!» – с огорчением подумала она и вздохнула. Соседка, будто прочитав её мысли, спросила: «Ты кого-то ждёшь?» – «Нет!» – печально и как-то огорчённо ответила женщина. Они прошли на кухоньку, и соседка присела в ожидании, когда женщина отыщет понадобившуюся ей вещь. «Что ты, милая, такая печальная?» – ласково спросила она. И как будто прорвалась плотина – хлынул поток слёз из глаз измучившейся
