из-под длинных ресниц. Прекрасная и желанная, Юлия отныне заполняла все его помыслы.
Сейчас, скрываясь за мраморным изваянием Марса, в полной уверенности, что остается незамеченным он снова наблюдал за ней и не решался сделать первый шаг к сближению, как ни уговаривал себя.
Она, тем временем, краем глаза уловила движение у входа и подняла голову.
– Живой Марс мне нравиться больше каменного, – сказала она прежде, чем Кефей успел скрыться.
Он вышел из-за статуи и замер, глядя в карие глаза, не в силах ни уйти, ни двинуться навстречу. Какой благоприятный момент для начала действий, но теперь он сомневался, стоит ли вообще играть эту пьесу, где ему отведена не самая завидная роль.
– Подойди, – усмехнулась она, давно привыкшая к восхищенным взглядам мужчин. Было бы странно, если бы он вообще не обратил на нее внимания, – Тебя зовут Кефеем, не так ли?
Оказывается, она не только заметила его, но уже успела выучить имя.
– Подойди, – повторила она, видя его промедление.
Он повиновался. Юлия приподняла подол лазоревой столы, открывая его взорам две прелестные ножки в кожаных сандалиях.
– Перешнуруй их мне, – попросила она, сопроводив слова лукавой улыбкой, – моя рабыня слишком туго затянула ремешки.
Он медлил, не веря собственным ушам. Эта великолепная женщина, знатная патрицианка заигрывает с ним? Рабом! Только сейчас он действительно поверил хозяину и его рассказам о неразборчивости своей жены. Видит ли она людей или мужчины для нее только трофеи?
– Исполняй приказ. Что же ты? – слегка нахмурилась Юлия.
Он послушно опустился подле нее, чувствуя отвращение и желание одновременно. Ее красота притягивала, осознание прочности – отталкивало, но все-таки не настолько, чтобы отказаться от неожиданного дара в виде двух бесподобных ножек.
Медленно он расшнуровал и заново затянул мягкие ремешки на тонких лодыжках, наслаждаясь каждым новым прикосновением к бархатистой коже ее ног, потом его пальцы скользнули выше, в неосознанном стремлении продлить удовольствие. Кровь гулко стучала в висках, голова кружилась от сладкого запаха женского тела.
Он силой заставил себя остановиться, отшатнулся с невольным стоном прочь.
– Да простит госпожа мою дерзость, – хрипло выдохнул он, – Я позволил себе забыться.
– Продолжай, – насмешливо бросила она, – Мне понравилась твоя дерзость.
Он поднял на нее пылающий взгляд, в котором отразилась все та же борьба жажды обладания с отвращением. Как же все-таки она порочна! Неужели ей все равно, кто приласкает ее сегодня?
– Пожалуй, я откажусь от столь великой чести, – проговорил он совершенно серьезно, поднимаясь на ноги.
Юлия поднялась вслед за ним, взирая на него чуть удивленно и заинтересованно. Еще никто не посмел отвергнуть ее, когда она
