ничуть не кичась своим особым положением и властью. Консул задумчиво разглядывал все прибывающих гостей. Клемент в обычной своей насмешливо манере отпускал замечания по поводу собравшихся.
Большой зал, вмещавший девять столов по периметру и еще один в центре, был полон гостей: мужчин и женщин, сенаторов и всадников, богатых и бедных. Правда, среди простых, в основном белых одежд, отличительные черты сословий терялись. Выделялись яркими нарядами только несколько юных танцовщиц, устроившихся за самым дальним столом у входа и пара молодых поэтов, видимо считавших, что чем роскошнее наряд, тем возвышеннее стиль.
– Мир и процветание твоему дому, досточтимый Иосиф, – раздалось ото входа и бородатый статный старик, завернутый в темный плащ, прошествовал через зал к гостеприимному хозяину.
Пока он шел, Клемент Аррецин успел переглянуться с Руфрием и недовольно покачал головой. Новый гость обоим явно чем-то не понравился.
– Многие лета, уважаемый Марк Фабий! – отозвался меж тем Иосиф, – Не угодно ли тебе будет присесть за наш стол или ты предпочитаешь общество велеречивых поэтов? Тогда тебя проводят туда, где царствуют Каллиопа и Эвтерпа.
Иосиф кивнул на стол, за которым уже вовсю упражнялись в стихосложении два служителя вышеозначенных муз.
– Предпочитаю твое общество, Иосиф, – отозвался тот, присаживаясь поближе к хозяину, – Поэзия, конечно, доставляет наслаждение, предназначена для любования, и действует освежающе на оратора, но лучше я ограничусь прочтением классических авторов, чем стану слушать этих доморощенных певцов лесов и полей, с их тягой к напрасным украшательствам, которые лишь вредят настоящему искусству. А самое главное, они и слушать не станут старика, пытающегося вложить в их пустые головы, способные лишь к бессмысленно велеречию, хоть толику ума.
– Не принижай своих достоинств, Квинтилиан, – усмехнулся Аррецин Клемент, зачем-то опять переглянувшись с Руфрием, – Твои речи никого не оставляют равнодушными. К ним прислушивается даже зеленая молодежь. Ты чтим и уважаем многими, включая цезаря и его семейство.
Тот, довольный похвалой, приосанился, хотя вовсю старался не показать, как ему это приятно.
За другими столами начали перешептываться, поглядывая на вошедшего и на Иосифа с некоторым подозрением и опаской, словно появление известного всему Риму литератора и педагога, обласканного вниманием императоров, начиная с Веспасиана и заканчивая Домицианом, могло навредить присутствующим. Не волновались только поэты и танцовщицы. Поэты, несомненно, заметили великого Квинтилиана, но не стали докучать ему излишне, так как он сам не проявил к ним никакого интереса, продолжали радовать соседей по столу поочередными декламациями своих сочинений. Абсолютно спокоен был и Иосиф. На его устах, как и прежде, играла расслабленная улыбка, а голос звучал мягко и благодушно.
Еще не все гости собрались, но на столах уже красовались всевозможные закуски,
