этот ущерб наносится лучшим, – сказал Гамаш. – Тем, кому небезразлично. Тем, кто идет первым. Жану Ги небезразлично. Нигде нет офицера полиции лучше. Включая и твоих, местных. – Он сделал паузу, давая Дюссо шанс возразить. – Я не знаю никого храбрее Бовуара.
– Или умнее? – заметил Дюссо. – Я слышал, что он спрыгнул с корабля, ушел работать в бизнес. Возможно, он зарабатывает в десять раз больше, чем мы. И при этом в него не стреляют. Как тебе известно, мой заместитель тоже ушел. Мы с тобой дураки, Арман.
– Слава богу, мы пока прекрасно выглядим, – с улыбкой сказал Арман.
Дюссо похлопал Гамаша по руке:
– А у тебя никогда не возникало искушения, mon vieux?[41] Наняться в службу безопасности какой-нибудь фирмы, например? Такому, как ты, положат немаленькое жалованье.
– Нет. А у тебя?
Дюссо рассмеялся:
– Никому не говори, но я в этой жизни научился хорошо делать только одно дело. Им и занимаюсь. – Он с гордостью посмотрел на свою команду.
– Неправда, – сказал Арман. – Помнится, пару лет назад ты брал длительный отпуск, чтобы играть на саксофоне в чешском ансамбле.
Клод понизил голос:
– Ш-ш-ш. Все думают, что я изучал систему международных прачечных по отмыванию денег.
– Боюсь, что тебя раскроют. Ты совершил ошибку, когда сказал им, что вступил в хоровой кружок антитеррористического отдела Интерпола.
– Да, трудно поверить, но они узнали это. Утешает, правда, то, что меня окружают не идиоты. Похоже, я единственный.
Арман рассмеялся.
Правда состояла в том (и Гамаш был одним из немногих, кто ее знал), что Клод пережил посттравматическое расстройство после невероятно жестокого года террористических нападений. Кульминацией которого стала гибель его наставника и предыдущего префекта под колесами автомобиля.
Музыка, в особенности его любимый саксофон, помогла ему исцелиться.
– Ну хорошо, – сказал Дюссо. – Бовуар остается, но на втором плане. И я буду иметь дело с тобой, а не с ним.
– Договорились.
– Ты меня извинишь? Я вижу, тут появился прокурор.
Жан Ги прошел по всей квартире, осмотрел все комнаты.
Ирена Фонтен вернулась к своим обязанностям руководителя команды криминалистов.
Клод Дюссо, стоя у окна, совещался с прокурором республики, без санкции которого невозможно было открыть следствие по убийству.
Совещание не заняло много времени. Две пули оказались весомым аргументом.
Арман, отнюдь не новичок в расследовании убийств, потерянно стоял посреди знакомой комнаты.
Это пространство, это место всегда было для него безопасным. Почти священным.
Но теперь перестало быть таким.
Его взгляд скользил по крюкам под картины в стене, по картинам, лежащим на полу.
Гоген, Моне, Ротко, огромное полотно Сая Твомбли, скинутое с каминной
Старина
