одну книжицу, отчаянно листаю, вот же, вот про мис… э-э-э… и снова ничего нет, да быть не может, чтобы ничего не было…
– Господин Ремингтон, с какой целью вы вводите комиссию в заблуждение?
Хочу сделать последнюю отчаянную попытку, броситься домой через весь город, похватать с полок книги, принести сюда, распахнуть перед всеми перед этими, вот, смотрите, смотрите, смотрите, – понимаю, что я этого не сделаю, и что-то подсказывает мне, что на страницах тех книг про мистера Пена тоже ничего нет.
Смущенно кланяюсь, иду к выходу, как будто с позором – они даже не смотрят мне вслед, показывая тем самым свое глубочайшее презрение к обманщику. На мое счастье они не ожидают, что я буду делать дальше, они не смотрят, как я стреляю в них, в одного за другим, раз, два, три – летят во все стороны рычаги и шестеренки, выстрелы разлетаются в зале оглушительным эхом.
Бросаюсь к ящику с красным крестом, вытаскиваю запчасти, скорей-скорей собираю всех троих, а что-то старичок Ундервуд совсем плох, надо бы кое-чего подправить – хотя нет, нет, ничего не подправлять, все оставить, как есть, чтобы не заметили, быстро-быстро вынимаю последние записи, вот так, теперь они и не вспомнят, что приходил тут какой-то Ремингтон что-то защищать, быстро-быстро убирать обломки, кусок рычага вонзается в руку, чер-р-рт, еще кровищи моей тут не хватало, скорей-скорей замотать уже неважно чем, спохватываюсь, волоку бинты из ящика с красным крестом, зря они, что ли, тут лежат…
…перевожу дух.
Секунды капают в бесконечность, почему эти трое не приходят в себя, почему, почему, почему…
– …молодой человек? – «Пишущий Шар» вопросительно смотрит на меня, – вам кого?
– Мне… э-э-э… а Кунсткамера здесь находится?
Короткие смешки.
– Как видите… нет…
– А что, похоже? – Ундервуд смеется, остальные смеются вслед за ним. Смущенно откланиваюсь, выхожу в холодок улицы, сам не верю себе, что обошлось. До черта хочется курить, не выдерживаю, вставляю в каретку папиросную бумагу.
– …скажите, пожалуйста… – «Пишущий Шар» хмурится, – а кому принадлежат вот эти разработки?
– М-мои собственные, – чуть не давлюсь своими клавишами.
– О, да вы разносторонний молодой человек… похвально, похвально… А скажите пожалуйста, откуда у вас такие великолепные, прямо-таки каллиграфические шрифты?
Мир проваливается под ногами. Понимаю, что не могу сказать, что никакие это не шрифты, а буквы, вышедшие из-под пера мистера Пена…
– О да, моя гордость, эти каллиграфические литеры обошлись мне очень дорого.
– Не будете ли вы так любезны, продемонстрировать их нам?
– К сожалению, они лежат у меня дома… я, конечно, могу принести…
Тихие смешки, перешептывания.
– И далеко вы живете?
– На том конце Таймбурга.
Смешки становятся громче.
– Пожалуй,
