кушать, девонька, кушать, милая.
Когда я проснулась после похода к окну и достаточно плотного обеда, в комнате был только Вито, Фисы не было. На мой вопросительный взгляд, Вито сразу объяснил:
– Фиса проверяет травы, которые привезли.
Он стоял у окна на фоне яркого солнечного дня, и я спросила полушепотом:
– Зима?
Он склонил голову, вздохнул и в его руках появился пульт. Пейзаж за окном странно посветлел, а потом совсем исчез, появилось все в серых тучах хмурое небо, а в стекло бил крупными каплями дождь. Я не стала спрашивать, сколько времени прошло с того дня, когда я стояла на скале с Амиром и на меня рухнула боль. Много, раз уже пришла зима, много. Неопределенный срок моего присутствия в этом дворце.
– Спасла?
– Да.
Вито ответил, не поднимая головы, и я не увидела его глаз, лишь плотно сжатые губы.
– Что-то не так?
– Мы не знаем, все должно было быть иначе.
– Амир?
– Фиса запретила ему встречаться с тобой. Он был рядом и все видел, но ничем не мог тебе помочь, и мы не могли. Только Фиса и королева.
– Зеленые глаза это она?
– Да.
Он неожиданно оказался у постели и встал на колено, удивленно спросил:
– Ты ее помнишь?
– Только глаза, а потом удар, я… мало что помню.
Он опустил голову и невесомо коснулся моей руки:
– Я видел записи с королевой, умом понимал… но то, что происходило с тобой…человек этого не может выдержать.
– С ней так же было?
– Она была первой, кто выжил.
– Первой…
– Ты тоже первая. У нее процесс проходил иначе. Амир тебе расскажет все.
– Расскажи ты.
– Нет, девонька, нет, милая, это пусть тебе паразит этот рассказывает, ишь ты, вздумал, такое с тобой сотворил и в кусты! Нет! Вот пусть сам с тобой и говорит!
Разгневанная Фиса уперла руки в бока, еще половника в руках не хватает, глаза сверкают, только попадись ей этот паразит, уж она ему покажет. Но неожиданно одумалась и заявила мне:
– Рано тебе с ним говорить, вот на ноги нормально встанешь, чтоб от ветра не качало, сама по морю голубому поплывешь, да в морду его поганую плюнуть сможешь, вот тогда и говори.
И в доказательство своих слов так намяла мне косточки, что я практически бездыханная кричать даже не могла. А она все приговаривала:
– Вот так, силы набирайся, с ним хитромудрым просто так нельзя разговаривать, его надо бить постоянно, чтобы боль человеческую понял, на шкуре своей почувствовал, как это жизнь отдавать.
Когда она наконец удовлетворенно вздохнула и ушла мыть руки в ванную, я посмотрела на Вито и ужаснулась: он сидел у окна на полу и закрыл лицо руками.
– Вито, я … прости, я не буду больше кричать.
– А ты ему таких слов не
