по-прежнему лежала на постели голышом, не прикрытая. Но ей было так больно думать, что даже не было никакой возможности устыдиться своего срамного вида. Она не могла пошевелить не то, что рукой или ногой, даже мыслью! Даже голову повернуть, чтобы увидеть, кто зашёл в номер, было нестерпимо больно, и Вероника лежала и слушала разговор вошедших, который резал мозг через восприятие слухом как пила.
Вошли женщины. Во всяком случае, голоса были женские. Слышно было, как они прохаживаются по номеру, что-то обсуждают между собой.
– «Мамка» сказала тут прибраться! – произнесла одна из вошедших.
До Вероники донеслось режущее мозг звуковое колебание, шедшее издалека, видимо, они были ещё в прихожей номера.
– А-а-а!.. А чё тут было-то? – резанул мозг Вероники вопрос другой.
По режущему сознание звуку шагов было понятно, что женщины вошли в комнату.
– Фу, как воняет!.. Кто тут обосрался?! – возмутилась первая, снова доставив Веронике своим вскриком боль, которая была сильнее, поскольку говорили уже совсем рядом.
– А вон!.. На постели лежит! Сучка! Обделалась под себя! – пояснила вторая, ударив по её сознанию как плёткой новой звуковой волной.
Только теперь, когда об этом сказали, Вероника и сама почувствовала вонь, – ощущения запаха тоже давили мозг болью, – и поняла, что это запах испражнений.
Одна из вошедших бросилась к окну. Слышно было, как она лихорадочно пытается его открыть, и эти резкие звуки кололи мозг Вероники, как иглы.
– Не-е!.. Я не поняла юмора! – кричала та, что дёргала фрамуги окна. – Я сейчас задохнусь! Почему мы должны за какой-то обосранной сучкой убирать?!..
Окно распахнулось.
Вероника почувствовала, как в номер врывается ледяной ветер, обжигая холодом её ничем не прикрытое тело. Каждое прикосновение дуновений воздуха, каждый его порыв, который касался кожи, доставлял Веронике такую боль, словно по её телу скоблили ножом.
– Слушай, успокойся! – урезонила возмущавшуюся вторая, опять саданув по ушам Вероники близким звуком. Ей казалось: они говорят так громко, – словно стреляют из пушек. – Я ж сказала тебе: «мамка» попросила! Ты чё, не помнишь, что с тобой было, когда тебя посвящали?!..
– Ну, уж, что не обосралась – это точно! – ответила первая откуда-то подальше, со стороны окна.
– Откуда ты знаешь, что с ней делали?! – вторая была где-то совсем близко к её телу, и Вероника чувствовала боль сильнее от этого голоса. – Тебя, можа, так не ябли, как её! Её, слышала, дня три подряд драли! Посмотри вон: пиздень-то вся красная, аж с синевой! Навыворот вся! Как жопа у мартышки! Её вон спермой вырвало!.. С литр, наверно! Ты представляешь, сколько ей в рот наспускали?!.. Да тут что, весь «Космос» побывал, что ли?!..
Другая теперь тоже подошла ближе и ответила ей у самого уха так, что Вероника снова едва не потеряла сознание от оглушающего болью звука:
– Да, ништяк
