язык. Краем глаза я кое-что заметил, и это заставило меня повернуться и отойти к пустым птичьим клеткам. Много времени мне не потребовалось: я сразу понял, что привлекло мое внимание.
– Боже мой, – прошептал я, – Хирохито. Аддис-Абеба. Они исчезли!
Обернувшись, я указал Крамли на клетки.
– Кто-то забрал из них обрывки старых газет. Тот, кто поднялся сюда, не только напугал ее до смерти, он прихватил газеты. Господи, да он коллекционер! Держу пари, карман у него набит трамвайными конфетти, и отклеенную голову Скотта Джоплина тоже он припрятал.
– Голову Скотта Джоплина? Это еще что такое?
Крамли не хотелось, но все же в конце концов он подошел взглянуть на дно клеток.
– Найдете эти газеты – и он у вас в руках.
– Просто, как дважды два! – вздохнул Крамли.
Он проводил меня вниз мимо повернутых к стене зеркал, которые не видели, как кто-то поднимался сюда ночью, не видели, как он уходил. Внизу на площадке на пыльном окне все еще висело объявление о продаже канареек. Сам не знаю почему я потянулся и вынул его из облезлой, скрепленной скотчем рамки. Крамли наблюдал за мной.
– Можно, я возьму? – спросил я.
– Вам будет тошно глядеть на него. Да черт с вами. Берите.
Я сложил объявление и сунул в карман.
Наверху в птичьих клетках песен не слышалось.
В дом, отдуваясь от выпитого днем пива и насвистывая, вошел следователь.
А между тем начался дождь, и когда мы с Крамли садились в машину, лило во всей Венеции. Мы уезжали из дома леди с канарейками, подальше от моей квартиры, подальше от телефонов, звонивших в неподобающее время, подальше от серого океана, от пустого пляжа, от воспоминаний об утопленниках. Лобовое стекло напоминало огромный глаз, плачущий, утирающий слезы, снова заливающийся слезами, а «дворники» сновали взад-вперед, взад-вперед, застывали, взвизгивали и снова двигались взад-вперед, снова останавливались и, взвизгнув, двигались опять. Я не отрываясь смотрел вперед.
Войдя в свое притаившееся в джунглях бунгало, Крамли взглянул на меня, понял, что тут нужно бренди, а не пиво, вручил мне стакан и кивком показал на телефон в спальне.
– У вас есть деньги позвонить в Мехико-Сити?
Я покачал головой.
– Считайте, что они у вас есть, – сказал он. – Позвоните, поговорите со своей девушкой. Закройте дверь и поговорите.
У меня перехватило горло, я сжал руку Крамли так, что чуть не переломал ему пальцы. И позвонил в Мехико.
– Пег!
– Кто это?
– Да я, я!
– Господи, у тебя такой странный голос, такой далекий.
– Я и впрямь далеко.
– Слава богу, ты хоть жив.
– Жив.
– У меня ночью было жуткое ощущение. Я не могла заснуть.
– Во сколько это было, Пег, во сколько?
– В четыре. А что?
– Господи Иисусе!
