леди с канарейками. Надеялся, что увижу не мумию с запорошенными пылью глазами.
И надеялся не зря.
Вторая после Никотрис египетская царица наконец появилась. Она вошла без всякой торжественности, на ней не было ни вечернего туалета из серебристых кружев, ни даже элегантного платья с шарфом, ни брючного костюма.
Я почувствовал, что она стоит в дверях, еще до того, как она заговорила. И что же я увидел?
Женщину около пяти футов роста в черном купальном костюме с неправдоподобно загорелым телом и лицом, смуглым, как мускатный орех или корица. Стриженые волосы – светло-каштановые с проседью – лежали как им вздумается, словно она только коснулась их гребнем и оставила в покое. Тело у нее было стройное, крепкое, быстрое, и сухожилия ног вовсе не казались перерезанными. Она босиком стремительно перешла комнату и остановилась, глядя на меня сверху вниз блестящими глазами.
– Ты хороший пловец?
– Неплохой.
– Сколько раз переплывешь мой бассейн из конца в конец? – Кивком она показала на большое изумрудное озеро за доходящими до пола окнами.
– Двадцать.
– А я сорок пять. И каждому моему знакомому, прежде чем я пущу его к себе в постель, приходится переплывать его сорок раз.
– А я, выходит, не выдержал экзамен.
– Констанция Раттиган, – представилась она, схватив мою руку и крепко ее пожав.
– Знаю, – ответил я.
Она отступила на шаг и оглядела меня с головы до ног.
– Значит, это ты жуешь мятную жвачку и любишь «Тоску», – сказала она.
– А вы, значит, говорили и со слепцом Генри, и с Флорианной?
– Верно. Подожди здесь. Если я не окунусь на ночь, я засну прямо при тебе.
Я не успел ответить, как она уже нырнула через окно, переплыла бассейн и устремилась в океан. Первая же волна накрыла ее с головой, и она исчезла из виду.
Я подумал, что, когда она вернется, ей не захочется вина. И пошел на кухню – голландскую, белую, как сливки, голубую, как небо, полную аромата готового кофе, возвещающего начало нового дня, – и обнаружил булькающий кофейник с ситечком. Я взглянул на свои дешевые часы – почти час ночи. Налил кофе для двоих, отнес его на веранду, выходящую на изумрудно-голубой бассейн, и стал ждать.
– Да! – воскликнула Констанция, отряхиваясь по-собачьи прямо на пол. Схватив чашку, она отпила кофе и, наверно, обожгла губы. – Так начинается мой день, – сказала она, продолжая пить.
– Когда же вы ложитесь?
– Иногда на рассвете, как все вампиры. Не терплю полдень.
– Откуда тогда у вас такой загар?
– Лампа солнечного света в подвальном этаже. Почему ты так смотришь?
– Потому, – начал я, – потому, что вы совсем не такая, какой я вас представлял. Я думал, вы похожи на Норму Десмонд[91] в том фильме,
