пожала плечами.
– Не хочешь рассказать мне? – спросила она.
– Нет.
Она опустила голову – и я поняла, что глубоко обидела ее. Кто это однажды сказал, что матери готовы разбиться в лепешку ради своих детей?
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты мне доверяла, Кейт.
– Мне тоже.
– Тогда я не понимаю, почему…
– Так уж сложились между нами отношения.
– Ты огорчаешь меня.
– Извини.
Она потянулась ко мне и пожала мою руку. Мне захотелось сказать ей так много – что мне трудно пробиться сквозь защитную оболочку ее врожденного аристократизма; что я никогда не смела откровенничать с ней, потому что боялась ее суровой критики; что я безумно люблю ее… но между нами висел груз прошлого. Да, это был один из тех редких моментов (в духе Голливуда), когда мать и дочь могли бы преодолеть разделявший их барьер и, вместе всплакнув, примириться. Но жизнь идет по своему сценарию, не так ли? В такие решающие минуты мы почему-то тормозим, колеблемся, робеем. Возможно, потому, что в семейной жизни окружаем себя броней. С годами она становится все прочнее. И пробиться сквозь нее бывает трудно не только окружающим, но и нам самим. Это наш способ защитить себя – и самых близких – от суровой правды жизни.
Остаток каникул я провела в кинотеатрах и музеях. Второго января я вернулась на работу. В офисе с большим сочувствием отнеслись к моему «ужасному гриппу» – и тут же вывалили на меня последние новости: «Ты слышала о переводе Питера Харрисона в Лос-Анджелес?» Я была сдержанна, тщательно выполняла свою работу, приходила домой, тихо страдала. Горе утратило свою остроту, но ощущение утраты не прошло.
В середине февраля одна из моих коллег-копирайтеров, Синди, предложила сходить на ланч в маленький итальянский ресторанчик по соседству с офисом. За столом мы только и говорили, что о рекламной кампании, в которой обе участвовали. Когда принесли кофе, Синди сказала:
– Думаю, ты слышала сплетню из лос-анджелесского офиса?
– Что за сплетня?
– Питер Харрисон ушел от жены и детей к какой-то бухгалтерше. Кажется, ее зовут Аманда Коул…
Новость оглушила меня, подобно взрыву гранаты. Я была в шоке. Должно быть, это отразилось на моем лице, потому что Синди взяла меня за руку и сказала:
– С тобой все в порядке, Кейт?
Я со злостью отняла руку:
– Конечно, в порядке. А почему ты спрашиваешь?
– Да так просто, – нервно произнесла она. Обернувшись, она поискала глазами официантку и сделала знак, чтобы принесли счет. Я уставилась в чашку с кофе.
– Ты знала, да? – спросила я.
Она капнула в свою чашку заменитель сахара, принялась размешивать кофе.
– Пожалуйста, ответь на вопрос, – попросила я.
Она прекратила вращать ложкой.
– Дорогая, – сказала она, – все знали.
