чудесного разворота судьбы, что разбил бы хрусталик бытия ее серого существования в этой дыре. Пережить всухую участь пожилой вдовы без всяких перспектив и тридцатилетнее служение школе для нее было решительно невозможно.
– Невестка из больницы звонит, сын говорит, разбился.
Елена бросилась к двери.
– Шурик!
– А я тебе говорила. Нет, вот надо было тебе скорей, чесалось ей, в койку! Лучше б аборт сделала.
– Какой аборт, – шипела Танька. – Машки бы не было! В своем уме?
– Ничего. И Машку б родила. И Ивашку. Да не от этого. Непутевый. Весь в мать блажной.
– Господи, да сколько раз тебе говорить!
– Конечно, мы ж умные, с медицинским образованием. Резус у ней. В наши годы все делали, на резусы не смотрели. И рожали потом. Дура! Как Вовка обхаживал! А этот, хорош зять да не хер взять! Так еще и…
Даже привыкшую к матери Таню покоробило, она отошла от матери. Да из огня в полымя нос к носу столкнулась с длинноносой и досужей медсестрой Лариской Семеновой, ровесницей и вроде как подругой.
– Тань, это твой там что ль пьяный разбился?
Таня выдохнула, приготовившись к тому, что они станут главной новостью в поселке.
Мать добавила, присовокупив дочку к непутевому зятю, припечатала:
– Ославились. Молодцы!
В палате местной больницы Сашка сидел с пластырем на лбу на койке. Врач поправил пластырь, посмотрел не без жалости:
– В рубашке родился. Легкое сотрясение. А тачка, конечно, всмятку.
– Лучше б наоборот, – опустил Сашка голову. – В ментовку уже сообщили? Права теперь отберут.
– Да какая ментовка. Никто не скажет. Меж собой все. Скажи спасибо, никто не пострадал.
Сашка вспомнил про москвича – успел высадить, слава богу.
– Ну иди, герой, чего сидеть, – поторопил врач.
– Может, я еще денек полежу? – предложил Сашка.
– Иди-иди уже, все в сборе.
Сашке было страшно выйти за двери. Врач его хорошо понимал. Из коридора донеслось:
– Сволочь! Пьяный – за руль! Да о чем ты только думал!
А еще говорят – повинную голову не секут. Сашка стоял перед женой, тещей и тестем с печатью вины на лбу, белым пластырем.
– Санек, ты как – нормально? – робко из-за женских спин спросил тесть.
Сашка готов был и к худшему.
– Нормально.
Теща перекрестилась, Таня выдохнула. Дотронулась до повязки.
– Господи! На кого ты похож!
– И перегаром несет, аж тут слышно, – припечатала теща.
Сашка готов был снести любое наказание.
– Прости, Михалыч, за машину.
– Да что теперь говорить, – миролюбиво сказал тесть. – Хоть и жалко, первый мой в жизни и последний «жигуль».
– Я заработаю.
– Заработает
