Теперь боль, поселившаяся в нем, приобрела вкрадчивый кошачий характер. Немного подташнивало.
Рядом негромко переговаривались мужчина и женщина.
– Что с Майей? – спросил он, хотя и сам уже догадался. Кругом витал тот запах горя, который он не мог перепутать ни с чем. Точно так же висело что-то почти ощутимое на ощупь в воздухе, когда, вернувшись из академии слякотным апрельским днем, он услышал от мамы, что отец умер. По этому запаху – и по тому, что ему ответили не сразу – он понял, что Майи уже нет в живых.
– Она погибла. Это произошло мгновенно, – ответили ему.
Это был тот самый голос, который произнес «очнулся». Четкий властный голос. Доктор.
Он предчувствовал, что ответ будет таким. Значит, Майя умерла. Как такое могло случиться – с ней? Они ехали к ней домой, и она щебетала глупые и ничего не значащие слова, и щекотала его, мешая вести машину. А теперь она мертва.
– А тот, в другой машине? – спросил он шепотом, чтобы было не так больно.
– Тоже скончался.
Человек помолчал (при этом раздался тихий металлический лязг) и продолжил:
– Слушайте меня внимательно и не говорите ничего, вам сейчас не стоит этого делать. Игорь Сергеевич, у вас серьезные ожоги на лице и груди. Вам только что сделали плановую операцию. Необходим курс стационарного лечения.
– Сколько я здесь пробуду?
– Молчите. Голубчик, еще вчера я на вашем месте ставил бы вопрос так: «Пробуду ли я здесь хотя бы день?» А вы уже выписываться собрались. К сожалению, вы можете теперь никуда не торопиться.
– Понятно.
Он все еще не мог до конца осознать, что Майя умерла. Теперь, вероятно, будет суд, и если его признают виновным, то посадят в тюрьму. Марина узнает о его измене – скорее всего, она уже о ней знает. Вот только Майю это уже не вернет. Боль, крепко вцепившаяся в лицо когтистой лапой, мешала сосредоточиться. Ему казалось, что каждый момент он может потерять сознание.
– Сделайте ему укол обезболивающего, – попросил голос, и через секунду он почувствовал укол в сгибе у локтя.
Инъекция подействовала на него сразу и немного уменьшила боль. Но главное – она принесла ему относительное спокойствие, немного притупила страх. Он прекрасно помнил, как произошло столкновение, но его воспоминаниям не хватало выпуклости, объема. Они почему-то не имели эмоциональной окраски. Несчастье, случившееся с ним, сейчас виделось ему схематично и состояло лишь из одной причинно-следственной связи – они ехали к Майе на его «Мерседесе» и врезались в черный автомобиль.
Он понимал, что должен переживать из-за смерти Майи и из-за того, что сам пострадал в огне, но почему-то не мог полностью сконцентрироваться на своем несчастье. Мысли ускользали, не задерживаясь в голове. Он не испытывал паники. Скорее, его чувства можно было назвать легким недоумением. То, что с ним произошло, было ужасно, но непостижимым образом не беспокоило его. Он как будто застрял между сном и явью, не имея возможности
