совсем возле уха. Вокруг царила тьма, но драуг и при жизни неплохо видел в темноте, а уж теперь и вовсе не нуждался в свете.
– Здравствуй, наш ярл, – вкрадчиво пропели волны, – давно ты к нам не захаживал.
Головокружение прошло, Фьялбъёрн взял себя в руки и усмехнулся:
– Сокровища не для того, чтобы их раздаривать всем подряд, мои маленькие. Но порой…
– Случаются исключения? – захихикали волны.
– Именно, – кивнул ярл. – Мне нужен амулет четырех стихий.
Морские ниссе зашептались – будто вода забурлила и тут же схлынула огромной волной. Перед глазами что-то сверкнуло, закрутилось серебряным веретеном, шепот появился вновь.
– Амулет… Подарок Морского Владыки…
Миг – возле руки Фьялбъёрна завис изящный медальон с удивительно загнутыми полосками металла, напоминавшими причудливые листочки. В середине сиял камень цвета морской волны, пронизанной лучами солнца в хороший день. Пальцам стало горячо, драуг аккуратно сжал драгоценность в кулаке.
– Да, – кивнул. – Подарок. Из самого Топеналлохона.
Камень блеснул сквозь пальцы, медальон уютно устроился в ладони драуга, словно не желал ее покидать.
– Она достойна, мой ярл? – прошелестели волны.
Фьялбъёрн слегка усмехнулся:
– Еще как. Строптива, конечно, горяча, но это и к лучшему.
Со всех сторон звенящими колокольцами посыпалось сдавленное хихиканье. Маленькие ниссе хорошо знали, что ярл «Гордого линорма» не боится женской строптивости. И вправду, только слабый муж ищет женщину еще слабее себя, чтоб слова не смела сказать поперек. Сильному и подруга нужна равная. Фьялбъёрн снова вспомнил черное пламя гордого взгляда и нежную сладость губ…
– Благодарю, – наконец очнувшись от наваждения, произнес он и развернулся к выходу, тщательно проговаривая заклятие.
Темнота закружилась, захохотала, ударила в глаза густыми клубами, миг – и Фьялбъёрн снова оказался в узком коридоре. Спрятанный в руке медальон приятно грел кожу. В несколько быстрых шагов оказавшись у лестницы, драуг резко остановился и прислушался. Вроде все как обычно – тихо и спокойно. Но в то же время что-то заставляет насторожиться.
Пренебрегать предчувствиями он не любил, однако сейчас не мог определить, что именно настораживает.
Нахмурившись, Фьялбъёрн быстро поднялся наверх и огляделся. Ничего. Солнечный день, лентяй Олави драит палубу, за ним приглядывает, что-то штопая, неугомонный Лирак, рядом топчется кракен, однако вряд ли без дела: живой человек на корабле – одни хлопоты коку мертвой команды.
Йанта, похоже, из каюты еще не выходила, и это было хорошо. Дарить подарки лучше наедине, деля радость на двоих – она от этого только умножается.
Ворожея и вправду полулежала на постели спиной к нему, но, безошибочно узнав по шагам, сразу откликнулась:
– Дверь закрой,
