к Успенской церкви побежал – что боярин, что княгиня прикажут, на что успенский поп благословит? Но были у храма только крик бестолковый, плач, суматоха. Встретил соседа Ивана, решили вместе спасаться, бежать из города. Запрягли своих лошадок, побросали в сани самое необходимое – ножи, топоры, съестные припасы, посадили детей да жён, закутанных во все тёплые одёжки, Влас ещё две овчины сверху бросил – и побежали прочь. По Медведице спустились на Волгу и по льду, покрытому снежком, повернули налево. У самого устья Медведицы на высоком волжском берегу мелькнул крест церкви Бориса и Глеба.
– Святые Борис и Глеб, сродники нашего князя Всеволода, помогите! Спасите город и людей, и князя, и княгиню с детками, и нас, рабов Божиих!
Мчатся сани дальше, снежная пыль за полозьями вьётся. За старым Петровским монастырём берега Волги безлюдные, если и живёт кто – в стороне от реки. Куда деться? Решили ехать от города как можно дальше и затаиться в таком месте, где никого нет, переждать.
Лошадки резво бегут, страх людей подгоняет. Почти без отдыха день ехали, к вечеру стали место для ночлега искать. Увидели – слева глубокий и узкий овраг, летом по нему речка в Волгу бежит. Решили здесь на ночь схорониться. Помогли лошадям затащить сани по оврагу на высокий берег, огляделись. Никого вокруг нет, дороги нет. А тут снег пошёл, ветер задул, метель-позёмка следы замела. Может, здесь и остаться, переждать беду? Решили так и сделать.
В первую ночь в санях чуть не замёрзли: боялись огонь развести, себя выдать. Дрожали и Бориса-Глеба о спасении молили. Утром огонёк запалили, чуть согрелись, поели что Бог послал и начали жить-приспосабливаться.
Девчонок по очереди в дозор посылали – сверху на Волгу смотреть, примечать, не покажутся ли страшные чужие люди. А все остальные логово-землянку устроили (пригодились овчины!), очаг в ней запалили, парнишки пошли силки на зайцев и птиц ставить – можно жить! Только бы чужаки не пришли…
А их не пришлось долго ждать, через несколько дней прибежала с берега девчонка, дрожит не от холода, а от страха: идут! Загасили очаг, Влас с Иваном всем велели тихо сидеть, из засыпанного снегом логова не показываться, а сами в дозор к краю берега поползли.
Да, страшная картина! С правой стороны, от города, будто чёрная река течёт-всадники потоком движутся, вот уж под берегом поток. Крики гортанные раздаются – вроде как приказы. Вот группа отделилась от общего потока и потёк чёрный ручеёк в широкий овраг, что на другом берегу в Волгу спускается, ещё одна группа – в соседний, а все прочие приостановились. Замерло от страха сердце: людей злодеи ищут! Отряды-разведчики скоро вернулись: нет там селений. Оборотились лица – страшные лица, тёмные, безбородые, нездешние – к берегу, где наши беглецы ни живы ни мёртвы в снег закопались, но, видно, показался душегубам берег крут или ещё что – рванули и поскакали мимо. Полдня, почитай, шёл мимо этот страшный чёрный поток. Всю Волгу навозом конским изгадили.
Тяжко пришлось беглецам. Боялись
