получит заслуженное наказание, чтобы впредь и не думала нарушать супружеский долг. Ну а потом можно будет насладиться ее прелестями и передать ослу, чтобы тот не скучал. Нудара в восторге: говорит, что животное ничем не уступает мужчине».
Он окинул чету Пьетро д’Анджело злым взглядом.
– Где моя жена?
– Не имею ни малейшего понятия, – спокойно ответил торговец шелком.
Ровере побагровел от ярости.
– Сомневаюсь, что ваша лицемерная жена может сказать о себе то же самое. – Он посмотрел на Орианну. – Где ты ее спрятала, венецианская ведьма?
– В надежном месте, – последовал уверенный ответ. – Там, где вы не сможете больше истязать девочку своими зверскими извращениями и жестокостью.
– За мной стоит закон, – процедил адвокат сквозь стиснутые зубы.
– В таком случае используйте право для достижения цели. Только учтите, что тогда Церковь узнает о вашей богомерзкой порочности и нестерпимой безнравственности; о том, что вы сделали с невинным ребенком уже во время брачной ночи. Сомневаюсь, что найдется на свете такой закон, который сможет защитить ваши действия, когда вы приказали своему младшему сыну насиловать девочку, как будто случали двух животных, – предупредила госпожа Пьетро д’Анджело.
– О, только не надо пугать меня церковной карой, синьора, – ядовито усмехнулся злодей. – Стоит ли напоминать, что кардинал Ровере – мой родственник? В разговоре с ним я буду отрицать все, что наговорила ваша дочь. Церковь никогда не поверит лживым измышлениям истеричной особы, особенно если оговор направлен на столь достойного человека, каким являюсь я. Давно известно, что женщины постоянно лгут.
– Если слово мужчины священно, то почему же вы позволили старшему сыну избавиться от тела умершей куртизанки, вместо того чтобы просто оставить несчастную в постели? Если сын сказал вам правду и бедная женщина испустила дух от естественной слабости, на теле не осталось бы никаких свидетельств насилия. Когда Стефано и Марко пришли к вам с повинной, вы приняли историю так близко к сердцу, будто она касалась вас лично. Неужели подобное поведение достойно уважаемого юриста?
– Вы всегда позволяете жене говорить вместо себя, Пьетро д’Анджело? – презрительно осведомился Ровере. Несносная сука оказалась слишком умной.
Торговец шелком испытывал к зятю чувство, близкое к жалости. Кто-кто, а уж он-то прекрасно знал, что если бы общественные устои не ограничили возможности женщины ролью хозяйки дома и матери, Орианна справилась бы с управлением одновременно и Венецией, и Флоренцией.
– Я человек немногословный, Ровере, – сухо ответил он. – А вот жена мыслит интересно.
– Вы должны аннулировать брак с Бьянкой, – потребовала Орианна.
– На каком основании? – возмущенно воскликнул адвокат. – Все это время ваша дочь жила в моем доме и пользовалась всеми возможными благами. Обвинить меня вы не сможете! Да, я известен и страстностью натуры, и мужской силой.
