себя подумал, что старик совсем выжил из ума. Чем так, лучше пулю в лоб на майдане.
Подумав о приближающемся слабоумии, исподволь одолевающем любого старпёра, перешагивающего через критический возрастной барьер, «6-й» на мгновенье зажмурил глаза. Перед мысленным взором неожиданно предстала панорама заволочённого пороховым дымом поля кровавой биты, промелькнули уланы с пёстрыми значками, драгуны с конским хвостами, кони и люди смешались в одну кучу, а залпы тысячи орудий слились в протяжный вой…
– Пойдем отсюда, – шепнул он на ухо своей спутнице, отряхнувшись от нелепого наваждения. – Толку здесь не добьешься, а нам завтра рано вставать.
Расплатившись за себя и за потомка участника Бородинской битвы, напарники, не прощаясь, вышли на улицу, услышав напоследок, как беззубый чудаковатый старик пролепетал, засыпая:
– Не надо воевать с русскими, от них в бою одни неприятности и никакого кайфа…
На тротуаре русских агентов чуть не сбила с ног многочисленная группа старовозрастных жизнерадостных китайцев, перемещавшихся плотным сомкнутым строем, опираясь на бамбуковые палки. Бравая выправка и ровное дыхание ровесников Мао Цзе Дуна, обученных по специальной системе закаливания, позволяющей сохранять боеспособность даже после длительных марш-бросков, красноречиво свидетельствовали об их былой профессии. Похоже, они намеревались штурмом взять кафе, места в котором им не хватило бы даже, если перебить всех, кто там находился. Прижавшись к стене, Геракл и Сирена, пропустили решительно настроенных мастеров жёсткого Цигуна, Кунг-фу, Тай Цзи Цюань и Ба Гуа Чжан. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, они быстро свернули с бульвара в ближайший переулок.
5.
Геракл намеревался дойти до отеля кратчайшим путём, но невольно сделал крюк, пропетляв по тесным улочкам Девятого округа, заставленным машинами и мусорными баками. Вечерний Париж по-прежнему выглядел праздничным даже в будний день. Беззаботные только в дешёвых романах, а на деле погружённые в повседневные хлопоты горожане, смешавшись с многочисленными чужаками, привычно расслаблялись после трудового дня за выставленными на тротуары столиками в переполненных ресторанах, кафе и бистро, непринуждённо болтая и потягивая различные горячительные напитки. Невзирая на злодейские преступления террористов, они не торопились менять своих привычек, традиционно проводя досуг по вечерам в весёлых компаниях, как поступали их жизнелюбивые, слегка легкомысленные отцы, деды и прадеды. Правда стали чаще с опаской озираться по сторонам и вздрагивать от резких звуков, испытывая безотчётный страх не столько за жизнь, хотя никто не желал получить шальную пулю от очередного неблагодарного иммигранта, сколько за свою толерантность. Завидной терпимостью к иному мировоззрению, образу жизни, поведению и обычаям, граничащей с безразличием и замешанной на чувстве собственного превосходства по отношению к представителям других национальностей, парижане гордились наравне с умением
