мира. Они стояли на настенных полках, почти дотягивающихся до высокого потолка – до верхних полок можно было добраться с помощью лестницы, скользящей по рельсам. Другие полки аккуратно тянулись по обеим сторонам зала. На втором уровне в центре хранились более редкие работы. В задней части помещения раскачивался туда-сюда колоссальный маятник, сделанный из железного троса с огромным золотым диском в виде солнца, покрытым геометрическими узорами. На вершине древних часов был циферблат-полумесяц со знаками зодиака вместо цифр.
– Ух ты! – разинула рот Хадия.
– Вы еще хранилище не видели, – ухмыльнулась Фатима, продолжая идти.
– Погодите? – Хадия бросилась вдогонку. – У нас есть хранилище? Что там хранится?
Фатима не ответила. Некоторые вещи новобранцам лучше узнавать самостоятельно. Она вывела их в пространство в центре этажа, где были расставлены длинные столы для чтения с подносчиками книг. Перед одним из них стоял единственный обитатель библиотеки.
Загрос служил в министерстве библиотекарем: марид размером с носорога, если бы тот стоял на задних лапах, одетый в вышитую лилиями мантию цвета индиго с длинными рукавами – Фатима полагала, что это халат. В отличие от носорога, кожа джинна была цвета лаванды, а четыре золотых завитых рога покрывали аметистовые полоски. Но его характер мало отличался от носорогов. Загрос фанатично оберегал библиотеку и был печально знаменит тем, что запрещал агентам доступ за малейший проступок. Большинство жаловались, что он придирчивый, неприятный и легко выходит из себя. Фатима считала иначе. На самом деле джинн попросту был невероятным снобом.
В подтверждение ее мнения им понадобилось трижды позвать библиотекаря, прежде чем он соизволил опустить на посетительниц взгляд. В сонных глазах за серебряными очками застыла смесь скуки и недовольства.
– Библиотека закрыта, – лениво крикнул он. – Возвращайтесь в рабочие часы. – Загрос поднял украшенную кольцами руку с наманикюренными когтями, отмахиваясь от них, как от детей.
– Библиотека открыта по пятницам, – напомнила Фатима.
Заостренные уши джинна дернулись, и он что-то пробурчал на фарси, прежде чем вернуться к арабскому:
– Ну, похоже, ты в чем-то да разбираешься. Рад за тебя! Но я занят, так что без разницы. – Он указал на стол, где под листами спектрального стекла лежали обрывки пожелтевшего папируса. В пергаменте оставались прорехи, а еще несколько фрагментов лежали в маленьком ящике.
– Это мероитский? – спросила она, разглядывая свиток. – Второе столетие?
Загрос обернулся и поджал фиолетовые губы, прежде чем медленно протянуть:
– Третье. Но мероитский, да.
Фатима наклонилась вперед, делая вид, что заинтересовалась. Когда джинн был в плохом настроении, апелляция к его врожденной библиофилии могла помочь. Особым штрихом стало перепутанное столетие. Поскольку исправлять других являлось смыслом жизни подобных типов.
– Я думала, что мероитский не поддается расшифровке.
