друг другу чего-то… Как будто побоялись сделать это вовремя, не успели…
– Эй! – Юлька неожиданно сильно тряхнула меня за плечи. – Хватит! Слышишь? С тех пор уже жизнь целая прошла! Вон, у тебя, ты сам говорил, есть любимая и любящая женщина, которая ждет тебя дома! Вы ждете ребенка… Это ли не чудо, Саня?!
– Возможно, Юль… Но все равно как-то не по себе, честное слово…
– О-о-о, да! Кто бы сомневался… – усмехнулась она в ответ. – Муки совести… Ты не меняешься: снаружи черствый сухарь и циник, а внутри…
– Размазня?
– …чувствительный человек с тонким устройством души. Но, если тебе больше нравится РАЗМАЗНЯ, то – пожалуйста!
Не знаю почему, но я не смог не улыбнуться. Даже рассмеялся.
– Спасибо, Юль! Ты умеешь поддержать в трудную минуту. Этому учат на курсах медсестер?
– Этому жизнь учит… Если хочешь помочь человеку – помоги делом, не можешь делом – помоги словом.
– А если и словом не знаешь, как помочь?
– Тогда не надо делать вид, что хочешь помочь…
Логика в ее словах без сомнения присутствовала. Не знаю, когда Юлька успела стать философом, раньше я за ней ничего подобного не замечал, но сегодня она меня просто сразила наповал своей непохожестью на ту стервозную девчонку, которая, как мне всегда казалось, плохо влияла на Веронику и будто бы даже ревновала мою бывшую девушку ко мне. Наверное, с годами люди на самом деле меняются. Иногда кардинально.
Мои мысли прервал шум мотора и осветивший нас с Юлькой яркий свет автомобильных фар. Это кто-то лихо зарулил на школьный двор и припарковал свое авто на стоянке прямо перед трибунами у футбольного поля.
Разомкнув объятия, Юлька чуть отстранилась от меня и прикрыла глаза ладонью, чтобы свет фар не так сильно слепил. Я тоже встал на ноги и повернулся к машине – здоровенному «Мерседесу» S-класса, хозяин которого уже заглушил двигатель и, погасив фары, выбрался из салона под моросящий дождь.
Это был смуглый чуть располневший мужчина нашего же возраста с густой кудрявой копной черных волос и слегка облагороженной недельной порослью на лице, одетый в черные джинсы и кожаную куртку, под которой навыпуск была надета просторная цветастая рубашка.
– Ба-а!!! Какие люди… – всплеснул он руками. – Извините, если вдруг помешал вашей идиллии… Юль, муж-то знает, что у тебя тут «лова-лова»?!
– Заткнись, Бахти! За собой лучше смотри.
И тут меня осенило – это был Бахти Шекеров по прозвищу Цыган. Впрочем, не только по прозвищу. Он на самом деле был цыганом.
Знаю, это прозвучит странно, но когда-то их табор стоял на окраине поселка за совхозными садами. Чем они зарабатывали себе на жизнь, никто толком не знал, но слухи разные ходили: от похищения людей ради выкупа до откровенного разбоя. Все, что в детстве видел я – это разведение лошадей, организация ярмарочных представлений с гаданиями по рукам и на картах, катание всех желающих в своих кибитках и не прекращающаяся торговля бесчисленными
