жизни с Соломонией и почти что пяти с Еленой Васильевной Глинской, появился на свет Иоанн, поломавший все надежды.
Ну да это ведь только размышления. Что там дальше, пока не ведомо. Казнить же за то, что бежал Михаил в Литву не стал, ведь и отец его Василий Львович Глинский-Тёмный был литовским служилым князем.
С одной стороны, заступники слово молвили, а с другой, к примеру, друг детства князь Андрей Курбский нашёптывал:
– Михаил Глинский «всему злому начальник».
Иноки же, что царственную книгу по велению митрополита составлять начали, так и записали: «В те поры Глинские у Государя в приближении и в жаловании (были), а от людей их чёрным людям насильство и грабеж; они же их от того не унимаху».
Вот так! «Насильство и грабёж» чинили. Но это Иоанн и сам знал прекрасно. Но так ведь и заслуги у Михаила Глинского были. И вторым воеводой в Туле послужил, где строил и совершенствовал линии засечные и прочие укрепления, а затем и под Казань, на Каму, ездил рубежи восточные стеречь.
Когда сменили Глинские Шуйских у царского престола, Глинские к Иоанну отнеслись вовсе не так, как их предшественники. Заботу изображали, развлекали охотами и прочими забавами. Оба брата присутствовали и при обряде венчания на царство, и при венчании Иоанна с Анастасией. Да вот только пожар июльский московский их лицо истинное проявил.
И снова обратился Иоанн за советом к митрополиту Макарию. А тот рассудил по-своему, так, как и должен рассудить в высоком духовном сане.
– Говорил Господь Бог, не хочу Я смерти грешника, но, чтобы нечестивый обратился и жив был: обратитесь, обратитесь от пути вашего злого! и зачем вам умирать…
Знал Иоанн, что говорил так святой пророк Иезекииль ещё в VI веке до Рождества Христова.
Михаил Глинский при каждой аудиенции у государя клялся в верности. Поверил Иоанн. Поверил ещё и потому, что наставлял его митрополит Макарий:
– Учись, – говорил, – государь у пращуров своих достойных. Учись из врагов друзей делать, как умел это Дмитрий Иоаннович князь Московский, когда ещё и Донским не прозывался, когда к своему великому Куликову поле готовился и Русскую Землю к решающей битве готовил.
Слушал Иоанн и воскресали перед ним древние образы. Стала Тверь Москве противиться, тем самым создавая помехи в подготовке к великому освобождению Русской Земли от ордынского ига. Двинулся Дмитрий Иоаннович на непокорный град, осадил его. Ясно было, что не выдержит осады Тверь. Слишком неравны силы. Ждали решительного штурм, а вместо штурма Дмитрий Иоаннович попугал немного, да и направил князю Тверскому доброе послание, дружбу предложил под рукою Москвы и призвал в союзники в борьбе с иноземными ворогами. Так встала Тверь под руку Москвы, так выступила вместе с Москвой против Мамая и вместе с Москвой победила.
Теперь вот задумался государь, что в том зверинце боярском, в котором он оказался, осталось у него только два
