08
Первым делом Бад ощутил свои губы. Чувство было такое, словно они слиплись в засохшей грязи, или в запекшейся коросте, или еще в какой-нибудь гадости. Он попробовал пошевелить губами и разодрал с громким, как ему показалось, хрустом запекшуюся корку. Губы были сухими – две полоски засохшей кожи. Во рту тоже было совершенно сухо, язык стал шершавым, как рашпиль.
Рядом он услышал звук падающих капель: кап-кап-кап. Двигаться он не мог. Он не чувствовал своего тела. Он ничего не мог вспомнить, кроме оранжевых вспышек, ярко-красных цветков и жужжания невиданных насекомых. Потом он вспомнил, как Ламар наклонился над Тедом и как от выстрела у того взметнулись волосы на голове. Он вспомнил, как извивался Тед. Он вспомнил, как заряд впился в его собственное тело. Он вспомнил ощущение боли.
Джен!
Джефф!
Расс!
Он подумал, что они потеряны для него навсегда. Он чувствовал себя так, как, вероятно, чувствовал себя его отец, когда служители похоронной конторы навели ему макияж и он тихо спал в своем гробу, такой красный и румяный, каким он никогда не был при жизни.
Однако вскоре он стал различать свет и, как ему показалось, звуки. Он сосредоточился. Ему казалось, что он выныривает из глубины, долго и с трудом приближаясь к поверхности воды. Вот поверхность приближается, вот он выныривает и чувствует какой-то запах… и понимает, что это аромат бурбона.
Лейтенант Си Ди Гендерсон, сотрудник БРШО, смотрел на него сквозь стекла своих очков. Временами Бад очень отчетливо видел лейтенанта, но иногда его силуэт расплывался и становился мутным и смазанным. Вот он видит старика, а вот – хлоп, и от него остается только распластанное по серому небу пятно. Наконец очертания лейтенанта приняли некую устойчивую форму.
– Он приходит в себя, – проговорил лейтенант.
Слова прогрохотали так, словно Гендерсон вещал в мегафон. Они гулким эхом отдавались внутри черепа Бада.
Появилась Джен. Ради нее он постарался освободиться от пут смерти, но эта паутина крепко держала его. Джен казалась погруженной в глубокое горе, лицо ее было печальным и опухшим от слез. Такого проявления чувств на ее обычно бесстрастном лице Бад не видел уже очень давно. Вот в поле его зрения появился Джефф, очень напряженный и озабоченный. Здесь был и Расс, даже Расс, который уже давно никуда и никогда не ходил вместе с ними, и тот был здесь. Происшествие, кажется, вымыло из него обычную раздражительность и отчужденность, и под его напряженным взглядом угадывалось беспомощное выражение лица маленького ребенка.
– Эй, Бад, не вздумай умирать при мне, – сказала Джен.
Он не мог ничего сказать ей в ответ. Губы не повиновались ему.
– Папа, – говорил ему Джефф. Он плакал. – Папочка, господи, ты выжил, как нам повезло, господи, какое же это счастье.
Над одной его перевязанной рукой висел пакет с плазмой, над другой – большой пластиковый пакет с прозрачной жидкостью: его усиленно лечили многочисленными капельницами. Бад лежал неподвижно, спеленутый бинтами. Вдруг он почувствовал,
