но то были слёзы от содранной коленки или ремня за непослушание, то были недолгие слёзы. А это было настоящее, охватившее всё моё существо горе. Я думал, оно никогда не кончится. Я был слишком мал и не знал, как справиться с этой утратой. Каждое утро я просыпался и мыслями направлялся к крыльцу, к которому должен был подъехать дядя Паша…
Вместо него однажды приехал какой-то другой, совсем незнакомый дядька – забрать хлам со двора. Я подошёл к лошади, она меня узнала, приветливо покрутила головой. Я быстренько сгонял домой за хлебом и протянул ей угощение. «Как ты?» – спросил я. – «Плохо. Ноги совсем никуда не годятся. Глаза плохие, почти ослепла. Устала. Пора к дяде Паше собираться, скучаю я по нему», – вздохнула лошадь. «Да ладно, поживёшь ещё!» – подбодрил я. В этот момент дядька натянул поводья, прикрикнул, и лошадка тронулась в путь. Печальный взгляд её глаз ещё долго не отпускал меня.
Вскоре я пошёл в школу – и там меня ждал сюрприз. За одной из парт, параллельным рядом, сидела Наташа. Она меня тоже сразу узнала. Улыбнулась. Я думал, она подойдёт ко мне на перемене, но она не подошла. Наверное, не простила моего бегства.
В тот день я тоже не решился подойти.
Как Эдик начинял презервативы
В школе у меня тоже был только один настоящий друг, звали его Эдик Колокольчиков. Круглолицый, с наивно-бесхитростным взглядом, вводящим в заблуждение окружающих своей простотой. Эдик был самым маленьким в классе, но, несмотря на свой малый рост, мог всегда постоять за себя, поэтому с ним никто не связывался. Мы жили неподалёку друг от друга, вместе ходили в школу и обратно домой, часто делили досуг.
Учились мы оба так себе, больше дурака валяли. Но если я всё-таки старался вызубрить то, что задавали учителя, то Эдик брал чаще хитростью. Как-то задали нам выучить таблицу умножения – так Эдик взял набор карандашей и все грани исписал этой таблицей. Классы тогда были большие, в нашем 45 человек числилось, и учителя, как правило, знания проверяли контрольными работами. Правда, в первый раз с таблицей умножения у Эдика ничего не вышло. На контрольной он запутался в своих карандашах, разбирался с ними до самого звонка, так и не успев ничего написать, но потом он эту практику довёл до совершенства. Карандаши у него были разных цветов – главное, запомнить цвет, да карманы не перепутать, где какие карандаши лежат. Бумажные шпаргалки-гармошки учителя быстро обнаруживали, а вот проверять карандаши – до такого они не додумались. Да и как додумаешься? Только учитель к парте Эдика подойдёт, так он карандаш сразу в рот вставляет и делает вид, будто в зубах ковыряется. Сергей Петрович, наш физик, однажды даже замечание сделал: «Ты что Колокольчиков, уголь там добываешь?» – «Да нет, дёсны чешутся», – отвечал Эдик. «Понятно, – резюмировал Сергей Петрович, – наверное, зубы скоро вторым рядом выйдут».
Случались у Эдика и серьёзные неприятности
