в десятом классе я получил пятёрку по своему самому нелюбимому предмету – математике. Нелюбовь к «царице всех наук» корнями уходила в первый класс. С цифрами у меня сразу жизнь как-то не заладилась. Если меня поднимала в классе учительница, дело это было бесперспективное. Она могла дожидаться ответа до звонка на перемену, но так и не дождаться.
Наш класс вела Дарья Сергеевна. В школе она работала давно, но ребята её не любили. Уроки были скучными, и мы с нетерпением ждали окончания занятий. Дарью Сергеевну можно было назвать красивой женщиной, если бы не её вечно недовольное лицо. Мы никогда не видели, как она улыбается, а разговаривала она с нами всегда с сарказмом. Наверное, её бросил муж, а вторую половинку она так больше и не нашла…
Итак, начался урок математики. Взглядом Дарья Сергеевна принялась обводить класс. Эдик залез под парту «в поисках карандашей», которые сам же и столкнул, остальные, сделав нарочито равнодушные лица, водили глазами по сторонам. Взор Дарьи Сергеевны упал на меня, и она произнесла: «Антон Петров». Нехотя и не спеша, я поднялся в надежде дотянуть до спасительного звонка на перемену. Я стоял с глубокомысленным видом, морщил лоб и слегка шевелил губами. Весь класс ждал. Ребята-то вроде ничего, они даже рады были ждать хоть сколько, а вот учительница нет. Она нетерпеливо стучала пальцами по столу и хмуро закатывала глаза к потолку. Я тоже, глядя на неё, закатывал глаза и тяжко вздыхал. Так мы и стояли, время шло, но ничего в нашей диспозиции не менялось.
«Ну, ладно, я не спешу, времени у меня много», – молвила Дарья Сергеевна. Она подошла к окну и принялась смотреть в облачное небо, мысли её унеслись куда-то вдаль. Она стояла и мечтала о том, что где-то живёт её половинка, живёт и не знает о ней. И как она могла быть счастлива, если бы они нашли другу друга. У них мог родиться тоже какой-нибудь «Петров», и она любила бы его без памяти и кормила вкусными оладьями со сметаной, готовить которые её научила бабушка в деревне… К реальности женщину вернул чей-то смех. Она повернулась и увидела, что Петров всё также стоит за партой и всем своим видом изображает глубокий мыслительный процесс. На самом же деле я думал о том, как приду домой, мать возьмёт дневник, увидит «двояк» и денег на кино уж точно не даст, а мне так хотелось посмотреть новый фильм про ковбоев, о котором восторженно гудела вся ребятня.
Первой не выдержала Дарья Сергеевна: «Ну, ты, Петров и тугодум! Садись! Два!» – но я продолжал стоять. Дело в том, что пока я стоял и размышлял, Витька Сметанкин всё моё сидение обмазал своими соплями. У него был постоянно насморк, и он свои сопли клеил везде, где только можно. Зная это, даже учителя подходили к своему стулу, или столу, словно к минному полю и только после тщательного осмотра приступали к своим служебным обязанностям.
Наше противостояние с Дарьей Сергеевной продолжалось: «В чём дело, Петров? Ещё повспоминать хочешь? Садись же уже.
