Да и не только музыкальные, бытовые тоже. По поводу рассадки, например, возникало много разногласий: всем хотелось сидеть в первых рядах, а пожилые люди, конечно же, к концу репетиций уставали.
Сильвия спокойно, весело и чётко вела эту нашу разношерстную команду, только она и Баба знали, куда. В перерывах она тоже рассказывала веселые истории про свои с аватаром встречи. И получалось, что Свами постоянно вокруг хора кружил. Только в конце я почувствовала, что и на самом деле репетиции хора были даршанами.
А однажды Сатья Саи это точно подтвердил.
На предпоследней репетиции Сильвия объявила, что Баба пообещал сегодня прийти на хор, и все как-то особенно приосанились, убрали сваленные футляры для музыкальных инструментов из углов зала.
Сильвия начала эту репетицию необычно – она стала представлять всех друг другу, знакомить. «Очень вовремя», – подумала я. А подумала зря. На самом деле, этот способ знакомства был, действительно, очень вовремя. В хоре пело около тысячи человек, и когда-то же надо было всем узнать друг друга поближе. Тем более, перед концертом для Свами.
Первыми Сильвия представила басы – часть мужчин встала, остальные радостно им зааплодировали, потом встали теноры и смущенно чуть поклонились, потом дружно встали альты – их было особенно много, а потом настала очередь сопрано.
Я встала вместе с сопрано и, когда поднималась, то невольно подумала о том, что ведь я сотни раз выступала на сцене, но почему-то именно сейчас, когда представляли всех скопом, а не только меня-единственную-неповторимую, то губы мои дрожали, и слезы еле сдерживались. А ощущала я безграничное чувство благодарности ко всем этим людям, ставшим мне близкими, за их аплодисменты.
Хотя концерта пока еще и не было.
После сопрано встали инструментальщики – им хлопали, конечно же, очень сильно. А в конце… Ну, а в конце её и не нужно было представлять, потому что музыканты не успели еще сесть, как весь хор начал скандировать «Силь-ви-я, Силь-ви-я!» А Сильвия в волнении абсолютно не могла развернуться от портрета Свами к нашему хору, в котором она отстояла, как у станка, как у холста, у пюпитра, потрясающие часы своей жизни. Сильвия всё смотрела на портрет Свами. Смотрела и смотрела, всплескивая руками, и что-то шептала при этом, известное только им двоим. И очень медленно, наконец, она повернулась к нам, к людям, которых Баба ей доверил. Чтобы она смогла нас увлечь пением песен, – той формой разговора, которую он особенно любил.
В этот день мы пели просто великолепно, а после репетиции Сильвия нам рассказала еще сваминых историй. Истории у нее получались прекрасно, она прямо бабиным голосом говорила, как будто он через нее ворковал. Одна история была очень поучительная. Сильвия сказала, что однажды в жизни последователя Свами наступает момент, когда святой перестает обращать на него внимание. Совсем. И это часть его божественной игры. Такое очень тяжело пережить,
