через тысячу лет духовных поисков и сурового аскетизма. Ваши попытки обречены на неуспех, даже если в этом примет участие все человечество»18.
Так оно и было. Вот, например, моя соседка Наташа. Она так радовалась, что будет петь в хоре, всем рассказывала об этом, хвалилась, под любым предлогом затевала о хоре разговоры: «Как, вы разве не поете в хоре? Ну и что, что не умеете? Я тоже не умею, сижу и мычу тихонечко, народу-то много, незаметно ничего».
Она купила себе белоснежный материал на сари и шила его уже целых два дня, она ходила и на репетиции, где в перерывах учили накручивать эти сложные индийские драпировки, и вдруг…
– Мне приснился сон, Свами сказал, что нужно на Крисмас надевать бордовое сари.
Я задумчиво на нее посмотрела:
– Но, это значит, что ты не будешь петь в хоре? Ведь хор должен быть в белом.
– Наверное, – Наташа тихо покачивала ногами на кровати. – Я еще заболеваю понемножку. А, знаешь, сон такой интересный. Он, когда говорил про бордовое сари, спросил: сумеешь?
– Это не бордовый цвет. «Маруновый». Такой цвет – основной у буддистов. Наверху, в Гималаях монахи ходят в такой одежде. Я была в Дхарамсале – месте тибетского правительства в изгнании, там весною учение Далай-ламы проходит, и запомнила этот маруновый цвет. Потом я его в Монголии часто видела, у них же буддизм – основная религия. У меня даже сумка такая есть, я её рядом с монастырем Гандан купила, с ними монашки на занятия ходят. Это важный цвет, значимый. Ты, наверное, с буддизмом сильно связана была, да?
Наташа немножко приободрилась:
– Наверное. А цвет мне очень идет. Вот, посмотри, Лен, – она начала запахивать и собирать на булавку складки сари, но закашлялась, присела. – Голова болит, всё плывет. У меня чистка.
– Ну, и хорошо. Чистка – это очень хорошо.
Чистка у Наташи длилась всё время праздников, и она в хоре не выступала, лежала-болела, только разочек и прошлась в своем маруновом сари.
С чисткой я познакомилась давно, во время своего первого путешествия по Гималаям. Для себя я объясняла это явление так: когда попадаешь в так называемые «высокие энергии», ты с ними не совпадаешь. И вот то, что в тебе плохого наверчено, все эти узлы: кто когда тебя обидел, у кого ты чего отнял, другие затемнения, – они начинают восставать. Они же все в тебе на привычных местах расположились, уже обжились друг с другом, со скрюченными соседями, а тут вдруг рядом – линия сиятельных высоковольтных передач палит во все свои мегаватты прямо на них.
Узлы, наслоения в тебе начинают сначала проявляться, а потом оплывать, рассасываться. По ощущениям это на болезнь похоже. Всё болит. Причём, непонятно, от чего. Ну, на самом деле болит то, что у тебя не в норме – но у меня тогда в Гималаях, видимо, всё не в норме было: голова, сердце, ноги-руки, горло, весь живот,.. Они сопротивлялись солнышку рядом. А солнышко всего-навсего было само собой – светило,
Цит. по: Язев А. П. Аватар Сатья Саи Баба и вечное учение/А. П. Язев. – 2-е изд. М.: Амрита-Русь, 2005, с. 145.
