неумолимы, он стар. А старость никому не добавляет ясности и живости ума. А ведь этот человек возглавляет идеологический и пропагандистский аппарат многонационального, огромного и сложного государства. Он же его и высший цензор. А народная мудрость гласит: каков поп, таков и приход.
Я тебе такую историю расскажу. Жил в Москве молодой писатель по фамилии Фулин. Написал этот Фулин роман о жизни сельской молодежи. Сам Фулин родился и вырос в Москве и в сельской местности бывал только на предмет употребления шашлыков и даже от студенческого «обязона» – осенних сельхозработ – всегда косил с липовой справкой о паховой грыже. Но пером Фулин обладал бойким, а фантазией буйной. Роман он накалякал, и роман получился неплохой: и идеологический настрой, и образы, и диалоги – все как надо. И, разумеется, где молодежь, там и любовь. Была у Фулина в романе живая сценка. После комсомольского собрания (как же без него) в сельском клубе остались два активиста: он и она. Остались, чтобы навести порядок: расставить столы и растащить стулья.
Дело было по весне, дело было молодое. В общем, случилась у них любовь прямо на покрытом кумачом столе. Фоновый эпизод, не более.
Закончив роман, пошел Фулин по издательствам. Начались его муки. Роман похваливали, но не печатали, многозначительно вперивая глаза в потолок.
Помнишь, у булгаковского Мастера был друг, – Алоизий Могарыч – который наставлял его, что, мол, эта глава не пойдет, и не пойдет потому-то и потому. Был свой Могарыч и у Фулина. В Горкоме партии. Поплакался ему Фулин, тот навел справки и огорчил писателя: – Там, – и опять многозначительный кивок и взгляд вверх – проскочил вердикт – «глумление над устоями и извращение принципа социалистического реализма» и как-то это связано с любовной сценой. Могарыч из Горкома фулинского романа, конечно, не читал и стал пытать автора. Автор живописал любовную сценку. Могарыч задумался вслух: – Странно, он же ее… гм… оприходовал по согласию и без извращений? Не анально же? На столе? На столе – нормально. Мы все так, гм, да -а.. Ах, на кумаче? Вот оно что! Как говорит один мой ставропольский дружок: – Вот где собака порылась. На кумаче? На кумаче нельзя, нельзя! Аполитично как-то, с нездоровым намеком и вразрез с устоями. – Помолчал и сказал: – Ты знаешь как долго у нас висят ярлыки. – И посоветовал в дальнейшем творить под псевдонимом или вовсе сменить фамилию.
Фулин же немного подумал и накатал выдержанное, мотивированное и со всеми резонами письмо. В письме он упирал на то, что кумач, на котором произошло действо, не несет, в данном случае, никакой иной нагрузки. (Кроме массы слившихся в соитии комсомольских тел). И попал-то кумач на язык, точнее на перо, лишь потому, что больше нечего было подложить под зад. И уж, конечно, кумач не имеет никакого политического подтекста, а просто послужил средством смягчения сурового сельского быта, а также средством гигиены в смысле защиты филея комсомолки от заноз. На ту беду грамотей
