style="font-size:15px;"> – Я бы вас ни за что не пустил, но… последняя воля, можно сказать. Только учтите – недолго.
Я, вздрогнув от слов «последняя воля», вошла в палату интенсивной терапии и увидела на койке Курляндскую. Честно говоря, если бы она не лежала здесь одна, я ни за что бы не поверила, что передо мной Виктория Леопольдовна – так она изменилась. Кажется, похудела килограммов на десять, а лицо вообще стало почти незнакомым.
Около небольшого стеклянного шкафчика стоял огромный мужик.
Он своими здоровенными ручищами протирал полочки, переставляя какие-то склянки и банки.
Виктория Леопольдовна заметила меня и сделала знак подойти. Вблизи я увидела те же самые глаза, только очень усталые.
– Женя, – старушка произнесла мое имя одними губами.
Я присела на табуретку и наклонилась поближе.
– Как вы себя чувствуете? – спросила я.
– Марыся у тебя?
– Да.
Виктория Леопольдовна с удовлетворением закрыла глаза и лежала так, наверное, минуты две. Я боялась ее побеспокоить, однако прислушивалась к ее дыханию.
– Выполни мою последнюю просьбу, – старушка открыла глаза и посмотрела на меня так, что у меня внутри все перевернулось.
– Что вы имеете в виду?
– Женя, у меня надежда только на тебя. У тебя ведь опасная и сложная работа. Но с этим заданием ты справишься в два счета, – Виктория Леопольдовна говорила быстро. То громко, то тихо. – У меня дома, за тумбочкой, конверт с деньгами. Возьми. Это будет плата за работу.
– За какую работу?
– В чемодане на шкафу ты найдешь небольшую шкатулку. Очень прошу тебя: отвези ее моему внуку в Антоновск. Ее и еще Марысю заодно. Адрес Игоря на поздравительной открытке. Она на телевизоре. Отвечай!
– Что? – Я никак не могла такое переварить.
– Ты сделаешь это? – Виктория Леопольдовна хотела привстать. – Это мое последнее желание, – нажала голосом она на слово «последнее». – Ну? Там наши семейные ценности. И я хочу, чтобы они были у моего внука. Боюсь, если ты не сделаешь этого, то племянник с женой все себе захапают.
Я не знала, что и сказать. В такие минуты голова не очень работает.
– Конечно, не волнуйтесь вы так, – попыталась я успокоить старушку. – Сделаю, как вы просите.
– Поклянись!
– Ну, перестаньте, – заупрямилась я. – Сказала сделаю, значит, сделаю.
– Иди. Женя, иди сейчас. Никому не отдавай шкатулку и Марысю. Только Игореше. Это очень важно.
– Я все поняла.
– Все. Я устала. – Виктория Леопольдовна снова закрыла глаза.
– Но как же вы тут?
– У меня племянник с невесткой есть. Помогут, быть может.
Я так поняла, что больше мне здесь делать нечего.
Уже выйдя во двор, я прочувствовала, на что, собственно, подписалась. Получается так, что Вероника Леопольдовна
