потому что само животное относилось к нечистым (Лев. 11, 7). А желание утолить голод означало последнюю степень падения. Согласно Талмуду, проклят всякий человек, который разводит свиней или обучает своего сына греческой философии[16]. Несчастья, которые испытал младший сын на себе, побудили его вспомнить тот комфорт и безопасность, которыми он был окружен в доме отца и которых он лишился своим необдуманным поступком. Все это заставило его «встать и пойти к отцу». Такой решимости предшествовало «прихождение в себя» (Лк. 15, 17). Рассуждая о покаянии, И. Иеремиас отмечает неопределенность понятия μετάνοια, мета́ния – перемена мыслей, раскаяние в учении Иисуса Христа об обращении. Более ясное его понимание выражено в притче о блудном сыне. Перемена в его жизни описывается словами εἰς ἑαυτόν δε ἐλθών – «придя в себя» (Лк. 15, 17). При этом первое, что он делает, – признает свою вину[17]. Что касается старшего брата, то он обнаруживает отталкивающие черты своего характера в каждом слове, которое он произносит. Когда он услышал веселье в доме своего отца, первым его действием было не присоединиться к радости отца, а ненужный вопрос к слугам о причине веселья. Новость о возвращении его повесы-брата направила его мысль к осознанию собственной правоты и о том, что он достоин награды. Он почувствовал себя обиженным и ущемленным, так как отец угощает брата больше, чем его – послушного сына. Действительно, отец встречает младшего сына с большими почестями. В Лк. 15, 20 сообщается, что отец целует своего обретенного сына, этот поцелуй, несомненно, напоминает нам о поцелуе Давида как знаке прощения своего сына – Авессолома (2 Цар. 14, 33).
Лучшая одежда, перстень и обувь, которые вручает отец младшему сыну, дают нам возможность видеть отношение отца. Ведь такие же знаки достоинства получает Иосиф от фараона при возведении первого в сан правителя Египта (Быт. 41, 42). Некоторые толкователи видят особое значение в том, что сыну дается перстень как символ власти и обувь как символ свободного человека. Кроме того, обувь оставалась на ногах только у хозяина дома, остальные снимали ее при вхождении в дом[18]. Таким образом, старший из сыновей имел формальные причины для недовольства. Когда отец приглашал его войти и разделить с ним радость обретения погибшего сына, он прервал его с грубым протестом, который, как мы видели, имел формальный довод. Работая на своего отца, он находился как бы в рабском послушании ему и никогда не был послушен ему как сын. С. Говорун указывает: «Старший сын видит себя праведным: он никогда не преступал приказания отца. Для него радость заключается не в пребывании с отцом, но в том, чтобы где-то в стороне от него повеселиться с друзьями над козленком. Козленок же – это не теленок Евхаристии; радость, о которой мечтает этот сын, находится вне Евхаристии. Он слуга, работающий за плату, а не сын»[19].
Отец отвергает все попытки навязать ему мнение старшего сына. Со всеми их недостатками он любит их обоих и никогда не перестанет считать их сыновьями, даже если
Там же. С. 22.
