и перед кем так послушно расступилась окружившая их толпа заключённых. Не нужно было прилагать больших умственных усилий, но все же он на секунду замер, скользя кончиками пальцев по острым краям карт и вылавливая в памяти прибитую на ржавые гвозди табличку с именем.
Том Салливан.
Мелкий пронырливый ирландец, держащий под пятой добрых две трети местных обитателей.
– Или ты забыл, как он расквасил лицо Донни в прошлом месяце? – все та же широкая ладонь отодвинула Джеки в сторону, и из-за его тучной фигуры тут же выплыл невысокий жилистый мужчина, опустившись напротив Уилла. – В больничке, конечно, хорошенькие сестрички, но я бы на твоём месте туда не торопился.
Том коротко кивнул остальным, и толпа начала медленно рассеиваться, пока возле кривого стола не остался один лишь Джеки, переминаясь с ноги на ногу и глядя на Уилла нахмуренным взглядом. Еще один короткий кивок – и Джеки тут же угрюмо побрёл в сторону скучковавшихся товарищей, разочарованных сорвавшимся развлечением.
– Я бы на твоём месте был с ним поосторожней, – Том вытащил из кармана сигарету и протянул руку к лежащему на столе спичечному коробку. – Кабанчик уже и так точит на тебя зуб. – Шипящий щелчок, и кончик мятой бумаги вспыхнул алым огоньком. – А ты его лишь больше злишь своими картами.
Тому Салливану было сорок лет. Невысокий, жилистый ирландец с плоским как тарелка носом, как и все ирландцы, кичился тем, что каждое воскресенье ходит в церковь. Он родился в ирландском квартале, вырос в ирландском квартале и большую часть своей жизни провёл в местной тюрьме, а потому считал себя если не богом, то как минимум его заместителем. Это Уильям узнал во второй день своего пребывания здесь.
На третий день Уилл узнал, что Том неплохо дерётся.
Достаточно хорошо, чтобы разбить Уиллу нос и сломать несколько рёбер.
– Я его не боюсь. – Карты зашелестели в руках Уилла, а пальцы ловко меняли их местами, пусть каждое их движение и причиняло ему боль.
Том осклабился и выпустил вверх струйку сизого разъедающего глаза дыма.
– А зря. Очень зря. – Голос у него был низким и скрипучим. – Он таких, как ты, вскрывает на раз-два. Дружеский совет – засунь гордость и свои ловкие пальчики поглубже себе в жопу и не отсвечивай. Таких, как ты, здесь не любят.
– Дружеский совет, – Уильям оторвался от карт и взглянул на Тома, вытащив изо рта почти скуренную сигарету, – держи свои советы при себе. Я таких, как Кабанчик, изнутри видел. Буквально.
– Ох, а я уж стал забывать, что к нам тут живодёр приехал. Как тебе по ночам спится после того, что ты сделал?
– Не очень хорошо. Ворочаюсь много. Думаю, это из-за жёсткой койки.
Губы Уилла изогнулись в едкой язвительной усмешке. Он продолжил с неподдельным интересом тасовать карты, иногда оглядываясь по сторонам и отмечая про себя, чем заняты вальяжно прогуливающиеся офицеры. У Уилла было еще полно свободного времени, которое он мог заполнить бесцельными
