приключений и испытывать всевозможные удары судьбы. Но эта встреча была для него совершенно новым, неожиданным явлением, и, совершенно огорошенный, он молча уставился в ее синие глаза.
Как бы воодушевившись какой-то внутренней эмоцией, которая шла прямо в разрез с ее видимым отсутствием сочувствия к нему, она вдруг протянула руку и положила ее Кенту на лоб. Это не было прикосновением профессиональной сиделки. Она коснулась его так мягко, так нежно и сердечно, что ласковая дрожь пробежала по всему его телу. Рука продержалась на лбу только одно мгновение.
– У вас нет жара, – сказала она. – Почему вы думаете, что умираете?
Кент предполагал, что когда его посетительница войдет к нему в комнату, то последует, по крайней мере, хоть формальное взаимное представление друг другу и что он сможет – хотя и в рамках вежливости – спросить ее, кто она, зачем она к нему пришла и почему так настойчиво добивалась встречи с ним, а вместо этого ему вдруг самому пришлось оказаться в роли допрашиваемого и объяснять ей всякие физиологические подробности об аортах и аневризмах. Даже теперь, на пороге смерти, он не мог не видеть смешной стороны положения. И его поразила в ней ее естественная простота даже гораздо больше, чем ее красота.
– Как это странно, мисс! – вдруг заговорил он и улыбнулся ей прямо в лицо. – Как это странно! Всего только истекшей ночью я был глубоко убежден, что самым важным для меня на свете было бы видеть около себя женщину, которая отнеслась бы ко мне с состраданием, ну, что ли, облегчила бы мое положение; может быть, сказала бы, что жалеет меня. И вот судьба внимает моей мольбе, и приходите ко мне вы, но только, простите, затем, чтобы посмотреть, как умирают люди…
Синие глаза ее вспыхнули; на бледных щеках появился румянец.
– Вы не первый, – ответила она, – кто умирает на моих глазах. О, скольких я уже похоронила и при этом не проронила ни одной слезы. Но мне не хотелось бы, чтобы умерли вы. Это вас утешает?
– Но почему же вы пришли ко мне именно теперь, когда я должен умереть?
– Мне хотелось познакомиться с вами и посмотреть, каковы вы на самом деле.
– Но для чего вам это нужно?
Девушка немного придвинула к нему свой стул, и ему показалось, что она готова была засмеяться.
– Потому что вы так великолепно солгали, – ответила она, – чтобы спасти другого человека, над которым уже тяготел приговор.
– И вы тоже! – воскликнул Кент. – Да почему же, наконец, я не мог бы убить? Почему столько людей убеждены, что я лгу?
– Нет, теперь уж они поверили вам. Ведь вы так подробно рассказали обо всех частностях убийства, что они теперь совершенно убедились. И было бы действительно уж слишком плохо, если бы вы теперь выздоровели и продолжали жить, потому что вам пришлось бы испытать на себе всю тяжесть судебного приговора. Ваша ложь поэтому должна теперь звучать как правда. Но я-то знаю, что это ложь. Вы не убивали Джона Баркли. Вы солгали!
– Почему вы так думаете?
– Потому
