за кольцо.
– Я предполагала, что ты так ответишь. Понимаю, что прошу многого. Поэтому предлагаю тебе кое-что взамен. – Ее ладонь ложится на массивную золотую цепочку, поблескивающую на черном фоне платья. – Я знаю, тебе всегда нравилось мое ожерелье из каплевидных бриллиантов. Что, если я отдам его тебе в благодарность?
Я выпрямляюсь на стуле, уже заранее представив себе, как оно будет переливаться у меня на шее. Получить его было моей многолетней мечтой – но я всегда думала, что оно достанется мне в подарок, а не в качестве подкупа.
– Почему не отдать его мне просто потому, что я твоя дочь?
Я всегда хотела спросить это, но не решалась. Возможно, боялась, что ответ будет тем же, что получил когда-то отец, хотя и не выраженный словами: «Ты мне не настолько дорога».
– Ну, это же фамильная реликвия…
Так именно поэтому оно и должно было мне достаться! Нахмурившись, я слежу, как ее рука с наманикюренными ногтями ложится на конверт. Она не подталкивает его ко мне, просто легонько постукивает по нему пальцами.
– Я хотела подарить его тебе на совершеннолетие, в двадцать один год, но если ты отправишься на лето туда, где я выросла, – наверное, будет правильнее сделать это раньше.
Я беззвучно вздыхаю и, вновь взяв конверт, поворачиваю его к себе. Мама с довольным видом потягивает вино. Не знаю даже, что хуже – что она прибегла к шантажу или что ее план сработал и я согласилась отправиться на все лето работать на бабушку, лишь бы заполучить ожерелье.
Глава 2. Обри
Я вытягиваю пальцы к скользкой стене бассейна. Коснувшись ее, тут же разворачиваюсь и выхожу на финальный отрезок. Это мой любимый момент, когда, оттолкнувшись и вытянувшись, прорезаешь воду на чистом адреналине. Иногда я даже слишком увлекаюсь и выныриваю позже, чем надо, – «торможу», по словам тренера Мэтсон. Небольшая помарка в технике, но подобные мелочи и определяют – отличный ты пловец или просто хороший. Обычно я стараюсь за собой следить, но сегодня… Да я бы вообще так и осталась под водой, если бы могла!
Я наконец поднимаюсь на поверхность, хватая ртом воздух, и перехожу на брасс. Плечи горят, ноги движутся будто сами по себе, в приятном бездумном усилии, пока пальцы снова не касаются кафеля. Тяжело дыша, стаскиваю очки, вытираю глаза и смотрю на табло. Седьмое место из восьми, мой худший результат на двухсотметровке за все время. Пару дней назад я была бы просто раздавлена, но сейчас, видя, как тренер Мэтсон, уперев руки в бедра, смотрит туда же, охвачена только чувством злобного торжества. Так ей и надо!
Впрочем, все это уже не важно. Мне уже больше не участвовать в соревнованиях за нашу школу. Сегодня я пришла, только чтобы команду не дисквалифицировали.
Выбравшись из бассейна, я беру полотенце со скамьи. Заплыв на двести метров был последним в финальных соревнованиях сезона. Обычно меня снимает мама, выкладывая безбожно долгие видео на «Фейсбук», и я остаюсь у бортика, подбадривать участников эстафеты. Однако сегодня на зрительских местах меня никто не ждет, и сама я задерживаться
