красоты. На старых фотографиях он невысокий, тощий, с грубыми чертами лица, косыми стрелками бровей и вечно искривленными в ухмылке тонкими губами. Когда я читаю, что пишет Джона, то представляю его себе таким же.
Я собираюсь уже убрать телефон, когда выскакивает новое сообщение от Милли – личное, только для меня. Это первый раз, до этого мы общались только втроем в чате.
«Обри, хочу спросить: только мне кажется, что Джона полный козел?»
Слегка улыбнувшись, я печатаю в ответ: «Нет, не только». Открываю бардачок, где Томас специально держит что-нибудь перекусить, и вытаскиваю упаковку печенья с коричным сахаром. Не самое мое любимое, но желудок после соревнований буквально сводит от голода.
Милли: То есть понятно, что никто от этого не в восторге. Я, конечно, не собиралась в лагерь для гениев, но все равно у меня нашлось бы занятие поинтереснее.
Прежде чем я успеваю ответить, выскакивает еще одно сообщение – теперь в нашем групповом чате.
Джона: Мне это время неудобно, и вообще не вижу смысла приезжать всем вместе.
Милли: Госсспд, почему он такое чмо???
Джона: Не понял?!
Милли: …
Милли: Упс, не туда написала.
Милли (в личном чате со мной): Втф…
Я, с набитым ртом, давлюсь от хохота. Томас косится на меня:
– Что смешного?
– Да Милли, моя двоюродная сестра, – отвечаю я, проглотив наконец печенье. – Думаю, мы с ней поладим.
– Это хорошо. Хоть лето пройдет не совсем впустую.
Постукивая пальцами по рулю, Томас сворачивает на мою улицу, узкую и петляющую, со скромными одно- и полутораэтажными домами. Предполагалось, что это будет наше временное жилье – его купили после выхода первого романа отца почти десять лет назад. Книга не стала бестселлером, но получила достаточно хорошие отзывы, и издательство предложило контракт на вторую. Однако ее папа так и не написал, хотя с тех времен, когда я еще училась в начальной школе, он нигде больше не работал. Я очень долго думала, что ему платят за то, что он читает книги, – ничем другим он не занимался. На самом деле он за это время вообще не получил ни цента.
Томас поворачивает к нашему дому и заезжает на парковку, но двигатель не глушит.
– Зайдешь? – предлагаю я.
– Э-э… – Томас делает глубокий вдох, его пальцы продолжают постукивать по рулю. – Знаешь, я тут подумал…
Я облизываю губы, ощущая вкус корицы и хлора от воды из бассейна. Не дождавшись продолжения, спрашиваю сама:
– Что ты подумал?
Томас как-то напрягается, потом пожимает плечами:
– Ну – не сегодня, наверное. У меня еще кое-какие дела.
Расспрашивать у меня уже нет сил. Подаюсь к нему, чтобы поцеловать на прощание, но он отстраняется.
– Лучше не надо. Не хочу тоже заболеть.
Это как пощечина. Впрочем, поделом – нечего было врать.
– Ладно.
