за нарушение построения два наряда вне очереди!
Подзатыльник – мелочи, молодого солдата избивали и втроём, и вчетвером; свалив на пол, охаживали ногами и били кроватными дужками. Случалось, после таких экзекуций он не сразу мог пошевелиться.
Несколько раз его окунали лицом в унитаз.
– Это чтобы служба мёдом не казалась! – со смехом говорили старослужащие, они же – деды.
Саврасов называл Колгонова не иначе, как чукча.
– Я не чукча, я юкагир, – отвечал молодой солдат, пытаясь сохранить достоинство.
– Хоть юкагир, хоть кто, всё равно чукча, – изрекал Саврасов и презрительно осклабивался.
– Чукчи умный, смелый народ, – заявил однажды Колгонов, – а ты дурак!
– А, так! – воскликнул ефрейтор и ударом кулака в челюсть сбил несчастного с ног, после чего плюнул и высморкался на него, лежачего.
Как-то незадолго до отхода ко сну трое старослужащих во главе с Саврасовым схватили бедного юкагира и несколькими слоями скотча примотали ему руки к голове. Вся казарма надрывалась от хохота, глядя на беспомощные попытки солдатика стянуть с себя клейкие ленты.
Когда всё же он сумел освободиться, Саврасов сказал:
– Завтра перед отбоем будет ещё чуднее: мы тебя всей ротой опустим, и ты, петушок, будешь до утра кукарекать.
На следующий день Колгонов и его преследователь встретились у вещевого склада подсобного хозяйства гарнизона. Молодой солдат колол дрова, предназначенные для отопления бани на генеральской даче, а ефрейтор проходил мимо. И вот…
– Встать смирно, когда перед тобой старослужащий! – приказал Саврасов, останавливаясь и принимая строгий командирский вид.
– Да пошёл ты! – огрызнулся молодой солдат и принялся укладывать наколотые дрова в поленницу.
– Ух ты, нашлась вошь на гребешке, ещё корячится!
Схватив Колгонова за шею, Саврасов пригнул его к земле и локтевым сгибом передавил горло; от нехватки воздуха у юкагира потемнело в глазах, и он еле удержался, чтобы не упасть. Под руку ему попался топор, прислоненный к цоколю складского помещения.
Ефрейтор заурчал от получаемого удовольствия и ещё больше нагнул свою жертву.
Не осмысливая, что делает, многострадальный юкагир из-под низа ударил своего мучителя лезвием топора по спине; тот дико вскрикнул, распрямился, на какие-то мгновения словно остолбенел, затем бросился бежать. Колгонов за ним. Жертва мгновенно превратилась в хищника. Несколько быстрых настигающих шагов, и рубящий удар по голове свалил старослужащего наземь.
Отбросив окровавленный топор в сторону, Колгонов сел на чурбак и уставился перед собой невидящим взглядом.
«Когда лоби в горшке кипит, что огню говорит? – раскачиваясь взад-вперёд, произносил он слова вычитанной где-то кавказской сказки. – Не грей меня, хватит, а то выплеснусь и залью тебя всего, погаснешь».
