него и машинально опустилась обратно на диван.
– В общем, я тут придумал одну схему, – продолжил Отто прежним спокойным тоном. – Никакого риска, если обставить всё грамотно.
Внезапно Отто кое-что вспомнил и, понизив голос, уточнил:
– Нас ведь не подслушивают?
– Могут, – одними губами ответила Уна.
– Пойдем на улицу. Прогуляемся немного, заодно и поговорим.
– Еще чего!
– Я устал с тобой препираться. Или ты идешь со мной, или я ухожу – и на этот раз с концами, без шуток. Так ты идешь или нет?
По аллеям примыкающего к дому сквера гуляли мамаши с колясками и пенсионерки с собачками. В дальнем его конце была установлена эстрада, где летними вечерами играл духовой оркестр. Перед эстрадой стояли скамейки, усыпанные облетевшими листьями.
Уна опустилась на скамейку, сложив руки на коленях. Отто осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, сел рядом – так близко, что их бедра соприкоснулись. Он ощутил знакомое волнение, подавил его усилием воли и попытался сосредоточиться на предстоящем разговоре.
– К чему такая таинственность? – спросила Уна.
– Я не шутил, когда сказал, что решил стать художником. Буду выставляться в галереях, участвовать в вернисажах и всякое такое. Но картины будешь писать ты.
– Я?
– Твои старые работы использовать нельзя: профессионалы могут узнать руку. Но изменив стиль…
– Не собираюсь выслушивать этот бред.
Уна попыталась встать, но Отто удержал ее и заговорил со всей убедительностью, на какую был способен:
– Я всё продумал. Поступлю на курсы, получу диплом, потом якобы совершенствую свои навыки и явлюсь в Союз художников с твоими холстами. Меня зачислят в штат, хотя бы на полставки. Ну, а дальше пошло-поехало: выставки-продажи, гонорары…Твои работы можно продавать за хорошие деньги. Особенно если придумать соответствующую легенду: бывший писатель, стукнутый по голове автомобилем, благодаря Правилам становится талантливым художником. Отличный агитационный ход, даже Куцу не к чему будет придраться.
– Я тебя не узнаю, Отто… Ты стал другим. Уж не знаю, кома ли так на тебя повлияла или шок от погружения в новую реальность, но раньше ты не был таким хватким, таким… расчетливым.
– Ну, когда-то же надо меняться. Чем плоха моя идея?
– Да всем! – воскликнула Уна. – Всем она плоха.
– На самом деле только одним: вся слава достанется мне, а не тебе.
– Я об этом вовсе не думала…
– Ты прежде всего об этом подумала, и ничего плохого в этом нет. Да, славой придется поступиться. Тут уж ничего не поделаешь. Зато ты получишь приличные деньги, а твои картины, вместо того чтобы пылиться в кладовке, займут достойное место в галереях и частных коллекциях.
Отвернувшись, Уна надолго замолчала.
– Почему ты думаешь, что мои работы будут востребованы? – наконец спросила она.
– Потому
