покажешь, что в кармане, я тебе тоже покажу, – и похлопал себя по карману драного матросского бушлата. – Согласен?
Наш Особист не хотел соглашаться, стал отказываться, но все-таки условие ставил не кто-нибудь, а король двора; к тому же их окружили, и с каждым его отказом кольцо угрожающе сжималось все уже и уже.
Словом, могли и побить.
Пришлось принять условие и на глазах у всех вывернуть карман.
У Особиста в кармане оказался согнутый ржавый гвоздь, а у Рыжего – дорогой серебряный портсигар. На гвоздь никто не обратил внимания, зато все сразу накинулись на портсигар, стали просить его потрогать, подержать в руках и даже понюхать.
Стали наперебой спрашивать:
– Откуда у тебя?
– Где ты взял?
И Особист спросил словно бы нехотя, но как-то особенно веско:
– Откуда?
И когда Рыжий ответил: «Нашел», стало ясно, что он отвечает не всем, а именно Особисту.
– Где нашел? – Особист продолжил свой допрос.
– Там… – Рыжий неопределенно махнул рукой куда-то в сторону.
– Где это «там»? – Особист не принимал неопределенностей, как тетя Мотя в палатке не принимала бутылок со щербатым горлышком.
– Ну, в общем, за гаражами.
– А не врешь? – Особист усомнился в словах короля, что было неслыханной дерзостью, но, как ни странно, Рыжий это стерпел, смирился. – Говори, украл?
– Нет, я нашел. Правда, нашел.
– Поклянись.
– Клянусь.
– А почему пяти папирос не хватает? Выкурил?
– Я не курю.
– Где ж они тогда?
– Не знаю. Без понятия.
– А раз не знаешь, пойди и сдай портсигар в милицию, – теперь Особист своей властью сам ставил условие.
Рыжий понял, что уступчивость и послушание в таких делах до добра не доводят, и решил взбрыкнуть.
– Фиг-то. Накось выкуси. Лучше продам на толкучке.
– Портсигар именной. Видишь, выгравирована надпись. Его наверняка ищут. Может быть, даже со служебными собаками, – со скорбной обреченностью приврал Особист. – В общем, смотри. Но если меня спросят, я скажу, что именной портсигар у тебя.
Рыжий явно струсил, но, чтобы не показывать этого, произнес развязно, фиглярским тоном:
– Тогда и ты скажи, откуда у тебя гвоздь?
– Тебя не касается.
– А если не скажешь, то пожалеешь. Пожалеешь, потому что сейчас получишь, – и Рыжий поднес ему к носу жилистый, в царапинах, веснушчатый кулак.
Круг сузился до предела.
– Получишь у нас…
– Накостыляем…
– По шее, – послышались голоса.
Особист понял, что где-то он допустил промах, лишивший его с таким трудом обретенной власти. Понял
